– Извини! Мне пора уходить! Время заканчивается! – сказал Милаард, напоследок предложив мне подарок: – Вот возьми на память, может тебе пригодиться, я всё равно им не пользуюсь, меня больше магия прельщает!

И он положил передо мной красивый клинок, висевший у него на поясе. Я смог только кивнуть головой в знак благодарности, так как от всего услышанного, у меня перехватило дыхание, и я с трудом мог даже дышать. Через несколько мгновений его заволокло серебристой дымкой, и он просто исчез, как будто его и не было никогда. Правда, клинок, лежащий у моих ног, подтверждал, что происходящее ранее не было моим больным воображением.

Сколько времени я молча просидел у этой скалы – одному богу известно. День сменяла ночь, потом опять приходил день, а я всё сидел, практически не меняя позы, и только нерадостные мысли бурлили в голове, напоминая кипящий котёл. Всё кончилось. Пропали даже призрачные надежды на изменение к лучшему. Как мне дальше жить, то что происходило сейчас нельзя назвать жизнью. Я чувствовал себя не живым человеком, а бездушным винтиком в этой машине под названием «Полигон». Дойти до конца, но как это сделать, если никто ни когда не проходил его, даже обладая огромной магией. И если, по словам мальчишки, это был только начальный уровень, то, что ждёт меня дальше, вечные муки, как в аду. И вроде бы, единственный правильный выход из положения, покончить жизнь самоубийством, здесь просто не мог быть осуществим. К своему стыду, я уже пробовал сделать это раньше. Устраивал обвалы, становясь под падающие камни, с камнем на шее топился в болоте и многое другое. Но всегда появлялся на каменной площадке, причём в случае с болотом, привязанный к шее камень лежал рядом, вместе с верёвкой на шее. Меня даже лишили обычной смерти от старости, поскольку уйдя из жизни в преклонные годы, я вновь возродился бы в свои двадцать три с хвостиком, на какой-нибудь злосчастной площадке, причём здоровым и окрепшим. Не знаю, поймете ли вы, что я чувствовал, но думаю, в аду люди находятся в более выгодном положении. Там хоть и муки вечные, но всё понятно, да и никто от этих мучений не умирает по десять раз на дню. О боже, за что мне это наказание, за то что прогуливал занятия, или за то что в моей кровати перебывало много женщин, а я так и не смог влюбиться, или за те смерти, что произошли в последнее время, когда я был на земле, но ты же видел, что произошли они не по злому умыслу. От полного бессилия, что-либо изменить, я дико завыл. Слёзы отчаяния хлынули из глаз, а руки сжались в кулаки с такой силой, что казалось, не выдержат суставы. Меня начала переполнять злость, перешедшая в дальнейшем в слепую звериную ярость. Пусть я потерял всё, что можно себе представить, даже право на смерть, но кто-то должен за это ответить. Я буду ломать этот мир всеми доступными мне средствами. Возможно, я и не смогу его уничтожить, но хоть постараюсь ему навредить, и приложу для этого все свои силы без остатка.

Я превратился в безумного зверя. Желание уничтожить всех и всё, я превратил в свой основной инстинкт, в надежде, что если меня лишат способности думать, я всё равно продолжал бы убивать, и крошить всё, что было возможным. Время перестало для меня существовать. Я, с клинком в руке, который, казалось, прирос к ладони, с сияющими полным безумием глазами, не ища определённого направления, не отдыхая и даже спать умудряясь между пробежками от твари к твари, которых я в остервенении рубил, рвал руками и грыз зубами. В этой безумной гонке, я даже не замечал, ни новые площадки попадавшиеся на пути, ни качественные изменения самих тварей, окружавших меня. Среди них начали попадаться зомби, обладающие не только неимоверной силой, но и магией, каменные тролли практически неуязвимые для всех видов оружия кроме магии, а ей я так и не стал обладать, летающие ящеры гигантских размеров и многое другое. Я даже не замечал, какими только немыслимыми способами меня неоднократно убивали. Но, тем не менее, я упорно продвигался вперёд, если конечно можно было понять, где здесь перёд, а где зад. И вдруг, среди этой зловещей вакханалии, в голове, ярким пятном, затмив звериную сущность, возникли образы моих близких. Я увидел отца с матерью, свою любимую бабушку и даже, умершего еще до рождения отца, своего дедушку. Причем он стоял как будто живой, очень похожий на меня, и нежно, но с укором глядел прямо мне в глаза.