Ратияр мягко отстранил от себя сероглазую девушку, провел ладонью по мокрой щеке. Улыбнулся:

– Иди, Мирослава. Хравн скажет, что делать.

Две рыбацкие лодки, доверху нагруженные добром, быстро заскользили по багровой глади. Еще две, побольше, принимали на пристани женщин. Посадкой распоряжался Ратияр.

Нарядные девы распустили длинные тяжелые косы, которыми славились на весь мир, молча кутались в плащи и опускали печальные лица. Их собирали долго, и лодки с девушками покинули берег уже в наливавшихся синих сумерках.

Ингвар Чернозубый, один из охранников границ Дальнего, быстро разглядел приближающиеся лодки с красавицами. Пересчитал и расстроился: по одной на пятерых выходило, а ему, как молодому хирдману, может и вовсе не достаться. Заставят всю ночь на часах стоять, а сами выпьют всю брагу и всех девок попортят… Чернозубый переглянулся с товарищами – Эгилем Толстым и Браном Убийцей – и прочел в их глазах собственные мысли. Он подозвал их, и после недолгого совещания вся троица повеселела.

Когда обе лодки причалили к наспех сделанным мосткам, Ингвар не мешкал. Метнулся к первому гребцу, сдернул с его шеи нож на ремне и шепнул:

– Троих сюда, в рощу в овраге. По очереди. Пусть ждут нас там и не раскрывают пасти. Понял?

Парень с готовностью закивал. Выбрал трех рослых, как на подбор, девиц и указал им на заросли орешника. Женщины стояли, понуро опустив головы, волосы закрывали бледные лица, и Чернозубый почувствовал в паху приятное тепло ожидания. Он поправил набухший под шароварами член, взял за плечо самую высокую из красавиц и повел, как покорную телушку.

Ветви и листья скрыли их от чужих глаз. Ингвар жадно втянул ноздрями свою последнюю в жизни ночь и отбросил волосы с лица пленницы.

От ледяного взгляда открывшегося мужского лица клацнули зубы. Лицо было странным, но, перед тем как упасть с перерезанным горлом, Чернозубый понял, что не было у Ратияра ни усов, ни бороды, а богатые волосы оказались чужими, привязанными к плетеной сетке на голове.

Ингвар всхлипнул, проклокотал кровью и навсегда уставился в чужие звезды на черном от ненависти небе славян.

Вернувшись к своим, Ратияр бросил взгляд на еще подергивавшиеся тела двух хирдманов и бросил Хравну его нож. Трупы осторожно, без всплеска, опустили под воду. Ратияр вытащил огромный турий рог и трижды взревел в него на всю округу.

Пьяные викинги, тут же показавшиеся из лагеря, присмотрелись и со смехом опустили оружие. Где дозорные, спохватился кто-то. Ратияр указал на орешник, где скрывался за листвой мертвец, и норманны засмеялись снова. Быстрые вороны успели выклевать лучшие куски, сказал кто-то.

А когда до гостей осталось с десяток шагов, те взметнули из-под плащей руки с натянутыми луками и дали первый залп. Толпа северян отозвалась ревом боли и подалась назад, оставляя неподвижные тела. Стрелки разом шагнули вбок и развернулись, пропуская вперед суличников[15].

Переодетые копейщики заранее разорвали длинные подолы, чтобы упереться в землю для хорошего броска, сулицы мелькнули в темноте, будто змеи. Кричали раненые, кто-то корчился на земле. Вновь вышли лучники, порвали хрипящий от боли воздух и пролили на землю кровь чужаков, но викинги и не думали бежать – хватали с земли камни и коряги, увертывались от стрел, перехватывали на лету копья и швыряли их обратно.

К оставшимся в живых спешила помощь. Боевые товарищи, выставив стену щитов, передали оружие, быстро выстроились в клин и, ухая в ногу, неспешно двинулись вперед.

Равных викингам в прямой сшибке не было. Это Ратияр помнил по рассказам отца. И все же по его команде воины взяли спрятанные в лодках щиты и строились для достойного отпора.