Ксейден бросил на кузена выразительный взгляд, но кивнул. Восемь человек одновременно вышли к центру ротонды.

У меня перехватило горло, когда со двора донесся голос, зачитывающий список погибших.

– Я не умру сегодня, – прошептала я себе.

– Очень надеюсь, что ты прав, – сказал Гаррик Ксейдену, когда мы застыли перед открытой дверью. – Было бы прискорбно проучиться все три года, а потом сдохнуть в день выпуска.

– Я прав.

Ксейден шагнул наружу, и мы все последовали за ним на солнечный свет.

– Гаррик Тэвис. Ксейден Риорсон. – Голос капитана Фитцгиббонса, который зачитывал список погибших, разносился над головами построившихся кадетов.

– Мне очень неловко, но! – воскликнул Ксейден.

И все повернулись в нашу сторону.

Поскольку драконы свирепо охраняют как своих детенышей, так и любую информацию об их развитии, о периоде Сна-без-сновидений известно всего четыре факта. Во-первых, это важный период быстрого роста и развития. Во-вторых, его продолжительность варьируется от породы к породе. В-третьих, как следует из названия, это сон без сновидений, и, в-четвертых, они просыпаются голодными.

Полковник Каори. Полевое руководство по драконам

В тот момент, когда мы шли к помосту – Ксейден на два шага впереди всех, – мое сердце стучало быстрее, чем колибри машет крылышками. Ксейден двигался без страха, его плечи были расправлены, голова высоко поднята, но гнев виделся в каждом целеустремленном шаге, в каждой напряженной линии его тела.

Я тоже подняла подбородок и сосредоточилась на помосте впереди, гравий хрустел под моими ботинками, и этот звук заглушил не один вздох удивления от кадетов по левую руку от меня. Может, я и не обладала уверенностью Ксейдена, но вполне могла ее изобразить.

– Вы… не умерли.

Капитан Фитцгиббонс, писец квадранта всадников, поглядел на нас широко раскрытыми глазами из-под серебряных бровей и выронил список погибших, а его обветренное лицо стало такого же бледно-кремового цвета, как и его форма.

– Очевидно, что не умерли, – ответил Ксейден.

Комендант Панчек, с раскрытым ртом повернувшийся к нам, выглядел почти комично. А через несколько секунд моя мать и полковник Аэтос поднялись, загораживая ему обзор.

Есиния шагнула к списку погибших – даже отсюда было видно, как широко распахнуты ее глаза под кремовым капюшоном. Наклонившись, она потянулась к свитку и быстро сложила пальцы в несколько знаков.

«Я счастлива, что ты жива».

«Я тоже», – ответила я, и тут меня охватило тошнотворное чувство. Знает ли Есиния, чему на самом деле учит ее квадрант? За те месяцы и годы, что мы учились вместе, никто из нас не имел ни малейшего представления об этом.

С каждым нашим шагом щеки полковника Аэтоса все больше краснели. Он внимательно оглядывал нашу группу из восьми человек, несомненно, отмечая, кто здесь есть, а кого нет.

Генерал Сорренгейл на мгновение задержала на мне взгляд, и край ее рта при этом дернулся чуть вверх. Это выражение чувств я со страхом определила как… почти гордость, но затем она вновь профессионально скрыла все эмоции, вернувшись на дистанцию, которую безупречно соблюдала в течение последнего года. Открывшись лишь на один удар сердца. Однако мне хватило этого, чтобы понять: я была права. В глазах моей мамы не было гнева, страха или шока. Только облегчение.

Она не участвовала в плане Аэтоса. Теперь я точно это знала.

– Не понимаю, – сказал Фитцгиббонс двум писцам, стоящим позади него, а затем обратился к Панчеку: – Они не мертвы. Почему их имена передали для списка погибших?

– Почему они были внесены в список погибших? – спросила моя мать полковника Аэтоса, сузив глаза.