Близилась ночь. Королева была одна. Слуги оставили ее, а дети, столь нежно любимые ею, о ней не вспоминали. Ценой неимоверных усилий она приподнялась на ложе и, дотянувшись до колокольчика, несколько раз позвонила. Но никто не явился. Это, казалось, лишило королеву последних сил, и она вновь откинулась на кровати.

Внезапно кто-то негромко окликнул ее. Она открыла глаза и увидела рядом со своим ложем старую женщину, чью спину искривил груз прожитых лет. Это была мадам Гамелен, неслышно вошедшая в комнату умирающей. Мадам Гамелен слыла женщиной бесхитростной и чрезвычайно благочестивой, а кроме того, будучи кормилицей короля Людовика XIV, занимала не последнее место при его дворе. Со страдальческой улыбкой королева приветствовала ее:

– Здравствуй, моя добрая кормилица, спасибо, что явилась на мой зов.

– Я бы с радостью проводила все время рядом с вами, госпожа, но король, мой дорогой сир, почти весь день не отпускает меня от себя.

– Я посылала твоего сына с письмом в тот замок, что в окрестностях Дижона… Скажи мне, он вернулся?

– Еще вчера.

– Он принес ответ? – спросила королева с нетерпением в голосе.

– Нет, госпожа.

– Боже милостивый! – вздохнула умирающая. – Неужели и граф де Бреванн не сжалится надо мной?

Воцарилось недолгое молчание, затем, нервно схватив руки старушки, королева сказала:

– Кормилица, перед смертью я должна исполнить свой священный долг. Этой же ночью мне необходимо увидеть священника, но не моего придворного исповедника, а любого другого из какой-нибудь церкви неподалеку. Пожалуйста, кормилица, приведи мне его!

– Но, госпожа… – пробормотала старушка.

– Молю тебя, не теряй времени. Надави на планку рядом с этой панелью… Вот здесь, у края…

Несмотря на смущение, добрая старушка исполнила просьбу и с изумлением увидела, как панель скользнула в сторону, открывая проход в стене.

– Там потайная лестница! – сказала королева. – Быстрее спускайся по ней, внизу ты найдешь дверь. Вот, возьми от нее ключ… Но, ради бога, не мешкай! Помни, что в твоих руках мой покой!

Без дальнейших возражений мадам Гамелен исчезла в проходе и вскоре, к полной для себя неожиданности, очутилась на улице, не зная, куда именно идти. Тут она заметила мужчину, которого по шпорам на ботфортах и шпаге приняла за дворянина. Приблизившись, старушка боязливо спросила:

– Сударь, прошу извинить меня за беспокойство, но не укажете ли вы мне дорогу к ближайшей церкви?

– Церкви? Гром и молния! Боюсь, что здешние церкви мне незнакомы. Вот если бы мы были в Марселе!..

– Боже мой! – воскликнула старушка. – Что же мне делать?

– Вы, как я вижу, торопитесь… Вне всякого сомнения, вы ищете священника для какого-нибудь больного. Верно?

– Да, сударь, – ответила несчастная, чувствуя, что слезы вот-вот брызнут у нее из глаз. – Боже, королева умирает…

– Что? Королева? – воскликнул незнакомец, подаваясь вперед.

– Да, сударь. Королева-мать при смерти. Поймите же всю серьезность моего поручения и помогите мне!

– Воистину, добрая женщина, само Небо послало вам меня, не будь я Фариболь! – ответил наш старый знакомый, поскольку это был он. – Я отведу вас в дом одного моего друга, а уж он подберет Анне Австрийской такого исповедника, о каком она и мечтать не смела! Пойдемте же, сударыня, это совсем рядом!

За ночь до описанной нами встречи монсеньор Людовик, уступив настоятельным просьбам своих преданных слуг, остановился в гостинице «Золотой лев», в двух шагах от кардинальского дворца. Он собирался незамедлительно явиться во дворец, что, конечно же, привело бы к неминуемому аресту, а значит – к тюрьме. По счастью, благоразумному Мистуфле и храброму Фариболю удалось отговорить его от подобного безумства. Фариболь же со свойственной ему уверенностью пообещал монсеньору Людовику, что не пройдет и суток, как он изыщет совершенно безопасный способ попасть в спальню королевы-матери.