Когда показалась деревня, последняя на их пути, Виктран вознес молитву Священной Паре.

Оставалось не так много до бескрайних лесов, до заброшенных земель, для которых Его величество так и не назначил управляющего. Слишком убыточными они считались.

Все удивлялись, как еще стояли несчастные Глиняшки, Адузовцы и Муранки, какими внутренними силами и запасами обладали жители этих деревень, раз дома до сих пор не опустели.

То ли упрямство, то ли невозможность договориться с соседним эдором7.

Но для Виктрана эти земли станут спасением. Он понимал это отчетливо. Несмотря на то, что близилась зима, и пропитание на захудалых территориях найти будет не так уж и легко. А ему прежде, чем двинуться в дальний путь к столице, нужно будет восполнить силы. Виктран уже сейчас подошел к тому рубежу, когда действовал на чистом упрямстве, остро ощущая, как магия все чаще отказывается подчиняться, как разум человека с трудом побеждает звериный.

Но когда перед тобой желанная цель, когда она настолько близка, отказаться от нее – значит, предать все, к чему стремился.

Эта деревня казалась вымершей.

Виктрана если и удивило подобное, то не настолько, чтобы начать опасаться. Интуиция молчала, а вот разум подсказывал, что погоня за ним не окончена, и останавливаться на отдых сейчас нельзя. Он сбавил ход, желая хоть немного отдышаться, и уже не несся галопом. Сначала шел рысью, постепенно перешел на шаг. Лошади, следовавшие за ним, также сбавили ход.

И все же люди были…

Они, словно духи, появились внезапно. А может, это слух начал подводить Виктрана. Мужчина уже не был уверен в том, что трезво оценивал окружающую действительность.

Виктран заметил несколько стариков, которые, разинув рот, наблюдали за табуном лошадей, мчавшихся по кривой ухабистой дороге.

Оглушительный свист раздался неожиданно, заставив одного из коней встать на дыбы и недовольно забить копытами.

– Эгей! Постой-ка!

Прямо перед Виктраном, раскинув руки, выскочил подросток. Мальчик не больше восьми ходов от роду с левой рукой, повисшей плетью.

Виктран не успевал ни отскочить, ни хоть как-то избежать контакта.

Увы, ребенок здоровой рукой вцепился в его длинную гриву…

В момент смерти несчастного мальчишки Виктрана словно молнией прошибло. Он встал на дыбы, истошно заржал, отчего кровавая пена, струей стекающая по его морде, разлетелась в стороны…

Лишь чудом он не выронил узелок с артефактом. Это оказалось счастливым обстоятельством, что от боли, прошившей его тело, конь закусил узелок так сильно, что челюсти свело судорогой, и разжать их было не так-то просто.

Смерть мальчика словно бы надвое расколола сознание мужчины и, кажется, его душу. Он больше не соображал, что делает. В его мозгу билась лишь одна мысль – бежать.

Стремительно, на пределе сил он мчался прочь из деревни, мчался так, как никогда в жизни.

Его затухающее сознание затопило божественным гневом. Лишь в те страшные минуты Виктран наконец понял суть проклятого артефакта. Понял и испугался по-настоящему.

Абсолютно невиновных не бывает. Хоть раз в жизни, но оступались все: кто в большей степени, кто в меньшей. Если ты лишь своровал, воздействие будет меньшим… Но если ты убивал, если намеренно подводил к гибели, то получишь все в двойном размере, как только на твоей шее окажется радрак, который обязательно активируется.

Исключение составят разве что младенцы…

Виктран не был святым, по долгу службы приходилось и миловать, и карать.

Последнее случалось не так уж часто. Ради своего королевства идти приходилось на многое, но ему еще везло…

Везло в том, что воспитание он получил благородное, что отец всегда учил его брать ответственность за все свои поступки, продумывать наперед последствия принятых им решений и избегать ненужных жертв. И никогда не поступаться совестью ради гордыни или триумфа над поверженным врагом.