– Я прошу у тебя прощения за все вообще, за все, что произошло. Если бы я мог стереть этот неосторожный поступок, этот единственный момент эгоизма и наивности, я бы сделал это не раздумывая. Но я не могу, и теперь… – На сей раз его дыхание становится неровным. – И теперь случилось все это, и я ничего не могу поделать.

– Мы с этим справимся. Просто нужно время…

– Все не так просто. – Он качает головой, на его челюсти двигаются желваки. – Может быть, мы справимся, а может быть, и нет. Но посмотри на себя, Грейс – это мучает тебя, вызывает у тебя панические атаки.

Он судорожно сглатывает.

– Я мучаю тебя, хотя я никогда этого не хотел.

– Так не мучай меня. – Теперь уже я обнимаю его первой. – Не делай этого. Пожалуйста.

– Это уже произошло, вот что я пытаюсь тебе сказать. То, что мы чувствуем сейчас… это всего лишь фантомная боль, как бывает после потери руки или ноги. Боль осталась, но там уже ничего нет. И больше не будет… во всяком случае, если мы будем продолжать в том же духе.

– Значит, вот так ты смотришь на наши отношения? – Меня словно бьет тяжелая кувалда. – Для тебя это нечто такое, что было важно в прошлом?

– Ты все для меня, Грейс. С того самого мгновения, как я увидел тебя в первый раз. Но из этого ничего не выйдет. Это причиняет слишком сильную боль нам обоим.

– Это причиняет боль сейчас, но мы же не обязаны с этим мириться. Да, наши узы сопряжения были разорваны, но это значит, что и мои узы сопряжения с Хадсоном могут разорваться…

– Неужели ты думаешь, что это то, чего я хочу? Я прожил двести лет, но это самая мучительная боль, которую я когда-либо испытывал в жизни. Неужели ты думаешь, что я мог бы пожелать тебе такую муку? Или Хадсону? – Его речь становится невнятной, и он мотает головой. Прочищает горло. Делает глубокий вдох и медленно выдыхает, прежде чем продолжить: – Каждый раз, видя нас вместе… он страдает. Я это знаю.

Я качаю головой.

– Ты ошибаешься, Джексон. Я же тебе говорила – мы с ним просто друзья, и Хадсона это устраивает.

– Ты не видишь, каким он становится, когда ты уходишь, – настаивает Джексон. – Один раз я убил своего брата, потому что был глуп и самонадеян и считал, что поступаю правильно – что другого выхода нет. Но я не стану делать этого опять. Не стану причинять боль ни ему, ни тебе.

– А как насчет тебя самого? – спрашиваю я, чувствуя, как мою душу терзает мука. – Что будет с тобой?

– Это не важно…

– Это важно! – возражаю я. – Это важно для меня.

– Во всем этом виноват я, Грейс. Я тот самый идиот, который зарядил пистолет, а потом выбросил этот заряженный пистолет в мусор. И то, что меня подстрелили – это только моя вина.

– Значит, это все? – спрашиваю я, сделав судорожный вдох. – Мы с тобой расстаемся, и у меня даже нет права голоса?

– У тебя было право голоса, Грейс, и ты выбрала… – Его голос срывается, оставляя призрак того, что он собирался сказать, висеть между нами.

– Но я не выбирала! – Я пытаюсь объяснить, но мои слова перемежаются всхлипами. – Я не люблю его, Джексон. Не так, как я люблю тебя.

– Это придет, – говорит он, и я знаю, как тяжело ему даются эти слова. – Узы сопряжения могут возникнуть, когда люди видят друг друга в самый первый раз, еще до того, как они узнают имена друг друга. Так случилось и с нами. Но магия знает, что они уже связаны. Ты просто должна верить. Как должен был верить и я сам, пока у меня еще была такая возможность.

Я отвожу взгляд, опускаю его – лишь бы не смотреть на Джексона. У меня разрывается сердце. Но вместо того чтобы отступить, он приподнимает мой подбородок, так что я вынуждена посмотреть в его темные безутешные глаза.