Ты сказал:

– Нет.

Она выбросила мороженое в урну и побежала к информационной панели, чтобы вернуться, сообщив тебе, что ты – Овен.

– А Марс – это твоя планета! – хихикнула она. – Так что здесь у тебя все будет по-другому.

Но по-другому не вышло. Вообще ничего не вышло. Кэнди – и та укатила куда-то с местным собачником и парой кудрявых пуделей, не оставив даже записки. Лишь недокуренная сигарета дымилась в пепельнице, сверкая пурпурной помадой на белом фильтре, словно искушая тебя попытаться догнать ту, что только что ушла. Но ты просто лежал и слушал, как за окном урчит мотор старого «Плимута» и тявкают пудели на заднем сиденье. Какая разница? Что это меняет? Все когда-нибудь уходят. Все когда-нибудь кончается…

– Кэнди! – кричал ты, сбегая по лестнице. Но от Кэнди уже ничего не осталось. Пудели – и те были более внимательны, чем она, наложив на тротуаре две идентичные кучки дерьма…

– Нет. Все лучевое оружие закончилось, – сказал уличный торговец и предложил ржавый парабеллум.

– Он хоть стреляет? – спросил ты.

– Зато тяжелый, – пожал плечами торговец.

Ты взвесил его на ладони и кивнул.

– А история?

– Какая история? – спросил торговец.

– Ну, у каждого пистолета должна быть история.

– Девять миллиметров – вот его история, – оскалился торговец, вываливая на прилавок четыре патрона.

Ты заплатил ему триста кредитов и еще два скормил информационной панели за адрес собачника. Оставил ржавый «Мустанг» на тротуаре и постучал в дверь. Никто не открыл. Достал парабеллум и четыре раза от души саданул рукояткой по косяку, скалывая глянцевую поверхность.

«Бабах!» – громыхнул парабеллум. Вылетевшая из ствола пуля разбила фонарь, осыпав тебя градом осколков. В ушах зазвенело. Сердце вздрогнуло и остановилось. Четыре патрона лежали в кармане.

«Чертов торговец!»

Завывая сиреной, к дому подкатила машина служб правопорядка. Два лучевых пистолета нацелились тебе в грудь.

– Я не хотел ни в кого стрелять, – сказал ты офицеру в участке.

– Триста кредитов, – сказал он, – и я тебе охотно поверю.

– Пистолет отдай, – сказал ты, отсчитывая деньги.

– Гантель купи, и то пользы больше будет, – посмеялся он.

Ты вышел на улицу и поймал такси. Вернулся к дому собачника. Дождался ночи, разбил окно и пробрался внутрь. Ярко-красное платье Кэнди лежало на незаправленной кровати. То самое платье, которое ты купил ей в Прерии. Чуть выше – помада и косметичка. На зеркале над кроватью пурпурный отпечаток губ. На тумбочке журналы по содержанию редких видов собак. «Они что, читали их перед сексом? Черт!» Ты сел в кожаное кресло и закрыл глаза. Да. Самое время подумать и переосмыслить прожитое…

– Вы Сержи Плант? – спрашивает тебя мужчина в спортивном костюме. Вспоминаешь судебных приставов и думаешь, что день только начинается. – Выйдите, пожалуйста, из машины, – говорит мужчина.

– Сколько я вам должен? – спрашиваешь ты.

– Уже нисколько, – говорит он, садится в твой «Мустанг» и уезжает.

Стоишь в клубах пыли, вспоминаешь парабеллум и кричишь мужику, что в следующий раз пристрелишь его, если попробует сунуться к тебе. Но следующего раза не будет. В карманах восемнадцать кредитов и копия расписки, которую дали тебе приставы. Может, сбежать на Сатурн? Скармливаешь информационной панели два кредита и узнаешь стоимость билета.

– На кой черт мне твой парабеллум? – спрашивает уличный торговец.

Говоришь, что три дня назад он был его.

– И что?

– Забери назад, – говоришь и объясняешь, что нужны деньги на билет.

– Тридцать кредитов, – говорит он.

– Я брал за триста, – говоришь ты.

Он пожимает плечами. Возвращаешься в квартиру собачника. Холодильник пуст.