Где-то на верхних этажах женщина с горящими глазами поднялась с кровати и подошла к окну. Стекло оказалось слишком хрупким. Ветер подхватил ее тело, растрепав густые черные волосы. Осколки битого стекла уже падали на землю, и Ивона слышала их звон.

Джонсон запрокинул голову. Еще один огненный ком падал с небес. Пламя сорвало с девушки одежду, обнажив ее смуглое тело. Ветер небрежно сжимал ее полные груди, словно невидимые руки искушенного любовника. Языки пламени ласкали безупречную кожу. Из черных как ночь глаз катились слезы. Узкие губы изогнулись в хищной плотоядной улыбке. Длинные ногти впились в ладони, словно ища простыни, которые можно сжать за секунду до того, как тело взорвется оргазмом. Все это Джонсон увидел за какое-то мгновение, а после…

После огромные крылья застлали небо. Битые стекла продолжали падать, а объятая пламенем девушка улетала в небо, рассекая своим светом ночь, полая мгла которой смыкалась за ней, словно желая скрыть эту безупречную нагую красоту.

Отбросив огнетушитель, Джонсон накинул на горящего мужчину одеяло, гася оставшиеся языки пламени. По рации сказали, что скорая выехала. Лежа на спине, незнакомец смотрел на Джонсона и что-то говорил.

– Все будет хорошо, – пообещал ему коп.

Битые стекла хрустели под ногами, напоминая о том, что он видел пару минут назад. Здесь он уже ничем не мог помочь, но там, наверху… Джонсон запрокинул голову. Всего лишь ночь. Запах жареного мяса вгрызался в ноздри.

– Все будет хорошо, – снова сказал Джонсон незнакомцу.

Двери, из которых выбежало это живое барбекю, были еще открыты. Джонсон поднялся по лестнице. Вошел в холл. Неоновые лампы мигали. Жир и остатки сгоревшей одежды вели мимо лифта. Джонсон поднялся на восемнадцатый этаж. Дыхание его было ровным. Мысли собраны. Запах горелой плоти был едва уловим.

Джонсон остановился возле двери с номером 1564. Остаток запеченной кожи прилип к дверной ручке. Джонсон достал платок и осторожно повернул ее. Одноместный номер, незаправленная кровать, запах секса и женских духов. Единственное окно было разбито, и ветер колыхал белые шторы, превращая их в сказочные паруса невидимых кораблей.

Джонсон отыскал на стене выключатель. Щелк. Лампы заморгали, зажглись на мгновение и погасли. Фонарик. Кровать. Влажные простыни. Джонсон вспомнил девушку, которую видел. Она была здесь. Ее красота радовала эти стены. Ее стоны дополняли скрип этой кровати. Ее пот на этих простынях.

Джонсон выглянул в разбитое окно. Красные мигалки неотложки светились где-то далеко внизу. Недокуренная сигарета дымилась в пепельнице. На белом фильтре остался след от темно-красной помады. Бумажные спички с названием ночного клуба лежали рядом. Неоновые лампы загудели, зажглись и снова погасли. Джонсон мотнул головой. На мгновение ему показалось, что комната стала меньше, сжалась, выдавливая его из своих владений.

– Какого черта? – он снова тряхнул головой.

Несмотря на открытое окно, он чувствовал, как пот покрывает его тело. Теплый, просачивающийся сквозь поры. Секс, духи, сигарета – все было слишком настоящим. Даже окно и девушка с горящими глазами… Но тем не менее этого не могло быть. Так не бывает!

Джонсон спустился на лифте. Вышел на улицу. Неотложка стояла возле его машины. Одеяло и огнетушитель валялись на лестнице. Бригада врачей курила, травя анекдоты. Джонсон подошел к ним и спросил про обгоревшего мужчину.

– Мы бы тоже хотели знать, – сказал начинающий седеть врач.

– Знать что? – Джонсон заглянул в кабину неотложки. Никого. Он чувствовал косые взгляды на своей спине. Чувствовал, как пот, теплый минуту назад, становится холодным и липким. Еще один тупой анекдот водителя. Еще один смех и какая-то шутка. Желудок предательски сжался. Кто-то дружески похлопал его по плечу.