– Ждал, ждал вас, – проговорил он извиняющимся тоном, – да не выдержал, поставил картошку варить. А то есть хочется, сильно проголодался. Кстати, я её уже посолил.

И заулыбался, обнажив безукоризненные зубы, ровные, белые и к тому же свои родные. Таким зубам любая кинозвезда бы позавидовала. И шевелюра у него роскошная, с благородным серебряным отливом.

– Молодец, правильно сделал, – похвалила жена. – А селёдку я сейчас почищу.

– Мяса разве не будет?

– В обед же пирожки ели.

– Так то в обед. И они были с курицей.

– А с яблоками не хочешь? На подоконнике лежат, в чашке.

– С яблоками буду.

– И мне парочку оставь, – прямо с порога попросил Вадим, уже успев разобраться с парковкой и включаясь в общий разговор. – Я тоже хочу с яблоками.

Рядом с сыном Глеб Романович значительно проигрывал в росте. Но мог гордиться своим тренированным телом, гладким и загорелым, по цвету напоминающим подрумяненный на сковородке пирожок.

Кира Борисовна привыкла всё делать быстро и хорошо, тут же взялась за селёдку, и вскоре вся семья уже сидела за столом.

– Ну как там тёща? – поинтересовался Глеб и не без ехидцы добавил: – Что новенького придумала? В суд ещё на нас не подала, что мы её со свету сживаем? А то я уже в поликлинику боюсь заходить, там мне каждая медсестра и врач начинают с порога долдонить, какой я, оказывается, злодей и негодяй, только и думаю о том, как бы тёщу свою угробить. Они мне прямо говорят: «Что вы возитесь с этой сумасшедшей бабкой? Она про вас тут такое рассказывает, что уши вянут!»

Вадик с трудом подавил уже готовую сорваться улыбку.

Кира Борисовна строго посмотрела на него, но промолчала.

– Ты к ней ездишь каждый день, работу из-за неё бросила, и всё равно на тебе клеймо – плохая дочь. А я так вообще какой-то изверг, – продолжал накручивать Глеб Романович, аккуратно обсасывая хвост селёдки. Накручивал, потому что знал: Кира не из тех женщин, которые способны накалить обстановку ещё жарче.

– Неизвестно, какими будем мы сами, когда доживём до её лет, – прервала она бесполезную нервотрёпку. Неприятная тема могла длиться бесконечно, тем более что поводов было предостаточно, но к чему мусолить одно и то же? С другой стороны, Кира твёрдо знала, что мать всегда останется матерью, в то время как муж вполне может стать и бывшим. Ведь однажды он уже пытался уйти…

– Картошки ещё кто-нибудь хочет? Или селёдки? – спросила она.

– Спасибо, наелись, – ответили хором мужчины, и тогда Снегирёва произнесла, как бы невзначай:

– А мне чуть было страусиная ферма не досталась…

Эффект получился такой, как ей и хотелось. В таких случаях говорят, что у всех присутствующих челюсти отвисли.

– Какая ферма, мам? – первым обрёл дар речи сын.

– Обыкновенная. В Австралии.

– А поподробнее нельзя? – приступил к дознанию муж, оправившись от лёгкого шока.

– Мне позвонили с телевидения, из передачи «Жди меня»…

– А! Ну так бы сразу и сказала, – оборвал, не дослушав её, Глеб Романович. – Розыгрыш чистой воды, – и во взгляде его, обращённом к сыну, явственно читалось: «И находятся же ещё лохи, которые верят во всякую чушь!» – Небось, и денег попросили в виде вступительного взноса? – с подколом спросил он. – И ты их уже отправила?

– Глеб! Ну что ты меня всегда принимаешь за дурочку? – обиделась Кира Борисовна. – Не успел ещё ничего узнать, а уже делаешь скоропалительные выводы.

– Да потому что ты ещё только собираешься о чём-то подумать, а уже знаю ответ на твой вопрос, и на три хода вперёд вижу, как будут развиваться события дальше.

– Ну, если ты всё знаешь, тогда и говорить не о чем, – заключила она и принялась собирать тарелки, освобождая место для чашек с блюдцами.