– Ой, так мы играли больше года, то сближались, то отдалялись. Всё просто, он жил с другой очень долго уже, лет десять точно. Я не хотела лезть туда, все эти любовные треугольники не для меня, слишком сложно. А когда поняла, что люблю его, все границы начали расплываться. Я думала об их расставании, хотела, чтобы она нашла себе кого-то другого, чтоб я не была конченой, не знаю как объяснить, чтобы ты поняла, короче, я не хотела быть разлучницей. Клянусь, всё началось после их расставания, и я, хотя бы, знаю, что не разрушала их отношения, я послужила чем-то вроде катализатора. Ну это как когда в соду льешь уксус и она начинает шипеть, гасить соду, у нас так говорят, вот и тут реакция просто началась из-за меня. У нас сложилась эмоциональная близость, в которой каждый видел другого, слышал и слушал, я делилась своими идеями и не боялась быть высмеянной, и он тоже. Он часто говорил мне, что там его не слышат, что он не важен. Для меня же было наоборот, я ему в рот заглядывала. И я перестала думать о чем-то другом, реально, я только и делала, что выискивала намеки на будущее в его словах, взглядах, действиях, мечтала о нём, не видела других рядом с собой. Мне хотелось говорить с ним, рассказывать обо всём, делиться впечатлениями. Он не был готов к такому, для него это было слишком. Такая открытость была для него чем-то новым, неизвестным и пугающим.

Птичка замолчала, посмотрела в очередной раз на часы, было уже почти пять вечера.

– Поехали, уже скоро темнеть начнет.

Анна встала нехотя, ей очень хотелось узнать больше подробностей, почему они разошлись, как жили, каким был первый поцелуй, секс и вообще все подробности, но взглянув на подругу поняла, что ещё рано спрашивать об этом.

Дорога до трамвайной остановки занимает не больше десяти минут, подруги идут молча, Анна курит, Птичка думает о чём-то своём, а потом пускается в бег, их трамвай подъезжает к остановке. Анна бросает сигарету и бежит за подругой. Они успевают заскочить в вагон перед самым закрытием дверей.

Смеясь, две красивые девушки вбегают в трамвай и садятся рядом друг с другом, синхронно достают наушники, кудрявая брюнетка проводные, а её подруга беспроводные последней модели.

Мириам ждёт их на пороге, она, как хорошая добрая мать или бабушка, ворчит, что их не было долго, что они замерзли и, должно быть, сильно проголодались, а она волнуется, ждёт их.

– Я уж думала, что за вами надо посылать Абдуллу на поиски. Так долго ехали ко мне, обед остыл, пора ужинать садиться. Ну что ты смотришь, да я хотела ему позвонить, но тут вы примчались, смеётесь, значит хороший день.

Она обняла их по очереди, расцеловала и отправилась накрывать на стол. Птичка повернулась к Анне:

– Оставайся сегодня у меня, у тебя же смена завтра после обеда? У меня выходной, встанем пораньше, позавтракаем и поедем мне за очками, может еще, что-нибудь купим, я тебе шарф подарю.

Анна соглашается не раздумывая, подруга всегда покупает ей что-нибудь в подарок. Птичка делает это не то, чтобы из корыстных побуждений, она просто обожает смотреть на неподдельную радость девушки, которая была лишена многих вещей в детстве, да и сейчас редко может позволить себе даже маленькие радости, которые необходимы каждой.

Они всегда спят вместе, хотя в гостиной есть свободный диван, им так комфортнее. Одно одеяло на двоих, пару тонких подушек, которые не нравятся Анне, но к которым привыкла Птичка. Она привезла странные привычки из серого города, по крайней мере, так часто кажется окружающим, но в этом и есть её особая прелесть.

В Птичке угадывается острый ум, она хорошо владеет английским языком, быстро учится местному языку, вообще схватывает всё на лету. Хозяин кафе часто говорит, что, если бы у неё была рабочая виза, он сделал бы её управляющей, но с визой помочь не хочет, да и Птичка к этому не стремится, ей нравится легкость, ощущение свободы, некоторая степень безответственности и немного риска в привычной размеренной жизни.