– А ваша мать? Она еще жива?

– К несчастью, ибо ее жизнь – это ад. Она живет затворницей в нашем замке, взаперти с этим старым дьяволом, который не перестает оскорблять ее и поносить плоды ее чрева. Ее, такую добрую и нежную, которая столько страдала и которая должна все еще выносить мучения, которые бог, видимо, желает продлить. Если бы я смог освободить ее! – пылко воскликнул Кристоф.

– Почему бы нам вместе не поискать способ это сделать? – спросила Фьора, взволнованная глубоким горем этого юноши.

– Что вы хотите этим сказать? И потом, зачем вы вернулись сюда? Разве вы несчастны, живя рядом с этим флорентийским торговцем, о доброте которого мне так часто говорил святой отец Шаруэ?

– Да, конечно… но мой отец умер, и я приехала сюда, чтобы расплатиться со старыми долгами. Если вы не знаете, куда идти, пойдемте с нами! Я позабочусь о вас.

– Вы добры, но я хочу пойти на войну. Это единственный способ достойно покончить с жизнью, которая мне отвратительна.

Деметриос приблизился и положил свою большую руку на плечо Кристофа:

– Вам не кажется, что уже и так достаточно смертей в вашей семье? Почему бы вам не попробовать начать новую жизнь, более соответствующую вашим вкусам и достойную дворянина?

– Дворянина?! У меня теперь больше нет даже имени. В монастыре я был просто братом Антимом. Мой отец считает, что от нашей семьи и следа-то не осталось.

– Ну так выберите себе другое имя! Во всяком случае, ваш поход на войну может подождать хотя бы до завтра. И мне кажется, что вы еще многое можете сказать… вашей племяннице? Идемте с нами! Уже вечереет, и городские ворота скоро будут закрыты.

По свету, вспыхнувшему в глазах бывшего монаха – в этих серых глазах семейства Бревай, так похожих на ее, – Фьора поняла, что он сгорает от желания принять это предложение, и она стала вежливо настаивать:

– Идемте, прошу вас! Вы не можете представить себе, насколько я счастлива, что судьба свела нас.

– Я тоже счастлив, впервые за столько лет! Я уже и забыл, что это значит – быть счастливым!

И не заставляя больше себя упрашивать, но отказавшись взять лошадь, предлагаемую ему Фьорой, которая намеревалась ехать вместе с Леонардой, он резво вскочил на коня позади Эстебана.

Молодая женщина вернулась тем временем к могиле родителей, преклонила колени и тихо промолвила:

– Я поклялась отомстить тем, по чьей вине вы лежите здесь. Когда моя задача будет выполнена, я вернусь дать вам отчет, а пока я сделаю так, чтобы другие жертвы – ваша мать и ваш брат – обрели хотя бы мир в своих сердцах. Я ваша дочь и люблю вас.

Наклонившись, Фьора поцеловала землю, поросшую зеленой травой, и поднялась. Несколько белых лепестков застряло в ее волосах. Как и Кристоф, она сломала веточку боярышника и вернулась к своим попутчикам.

– Мы можем двинуться в путь, – сказала она с улыбкой.

Перекрестившись в последний раз, всадники покинули источник Святой Анны, в прозрачной воде которого играли лучи солнца. В молчании они вернулись в город.

Теперь настала очередь Леонарды вернуться в прошлое…

Когда она прошла через ворота Гийом на северо-западе города, сердце старой девы забилось быстрее обычного, хотя внешне она ничем не выдала своего волнения. Она прожила около десяти лет в гостинице «Золотой Крест», красивая вывеска которой уже виднелась вдали. Леонарда не была здесь уже восемнадцать лет.

Она приехала в Дижон после смерти своей матери, когда кузина Бертиль, хозяйка гостиницы, предложила помогать ей в ее повседневных делах. Леонарде действительно хорошо жилось на этом весьма богатом постоялом дворе, известном не только во всем графстве, но и за его пределами своими уютными комнатами и отличной кухней. Там всегда было многолюдно, останавливались богатые путешественники и весьма известные люди. Однажды даже герцог Филипп со своей свитой обедал в «Золотом Кресте». Естественно, что в этот вечер мэтр Гуте, владелец, отдал гостиницу в распоряжение только своего сеньора.