– А что я буду делать на войне?

– Война – это другое. Были и еще есть солдаты-монахи. И кроме того, в боях вы сами будете рисковать жизнью.

– Но я больше не хочу быть ни монахом, ни солдатом, никем другим. Я хочу быть человеком, свободным в выборе своей судьбы, – воскликнул Кристоф.

– Будет так, как вы хотите, мой друг, но по крайней мере вы не запятнаете себя преднамеренным убийством. Кроме того, я не уступлю никому права нанести удар первой. И, наконец, это убийство может быть не последнее. Если кому и суждено погибнуть на эшафоте, так это мне. Я не желаю, чтобы вы ввязывались в это, потому что вы и так страдаете вот уже семнадцать лет. Вы заслужили право жить как пожелаете, а мне будет приятно это знать. Не отнимайте у меня этого утешения, которое будет, быть может, моим последним добрым делом!

– Умоляю вас, позвольте мне остаться! – настаивал Кристоф. – Я позабочусь о вас, я стану вашим защитником…

– Для этого есть мы, – сказал серьезным тоном только что вошедший Деметриос. – Донна Фьора права: вы должны идти навстречу своей судьбе и позволить нам самим решать нашу судьбу! Отправляйтесь, куда вы задумали…

– И вы полагаете, что теперь это возможно? – воскликнул Кристоф.

– Я в этом уверен. Это даже необходимо, потому что надо, чтобы однажды вы находились в определенном месте, в определенный час, чтобы оплатить долг, сделанный сегодня.

– Что вы хотите сказать этим?

– Бывает так, что предо мной иногда приоткрывается будущее. Придет день, когда вам предоставится возможность возвратить то, что вы получили, – сказал Деметриос.

– Верьте ему! – поддержала грека Фьора. – Он никогда не ошибается. А теперь прощайте… и молитесь за нас!

Не говоря ни слова, Леонарда взяла плащ, который Кристоф положил на табурет, войдя в комнату, и накинула его ему на плечи. Он не возражал и смотрел на Фьору так, словно не мог оторвать от нее глаз. Однако, когда Деметриос незаметно вложив в его кошелек несколько золотых монет, подтолкнул Кристофа к молодой женщине, тот вздрогнул.

– Обнимите ее! Уже пора. Эстебан ждет вас во дворе с лошадью. Держите направление на Лотарингию, где бургундские войска начинают переформировываться. Все говорят о Тионвиле…

Фьора шагнула навстречу Кристофу, который порывисто обнял ее. Слегка отстранив его от себя, она по-родственному поцеловала его в обе щеки.

– Храни вас бог, мой милый дядюшка! Где бы вы ни были, вы навсегда останетесь в моем сердце.

Он поцеловал ее в лоб и, резко отвернувшись, выбежал из комнаты. Вслед за ним вышел Деметриос. Было слышно, как он сбежал по лестнице.

Фьора и Леонарда открыли дверь на балкон, выходивший во двор, чтобы наблюдать за отъездом Кристофа. Они увидели, как он ловко вскочил в седло, словно делал это всю жизнь, а не преклонял колена на плитах монастыря, как пожал руки Деметриосу и Эстебану. Элегантным поклоном он попрощался с дамами и, пришпорив лошадь, скрылся под аркой ворот постоялого двора.

– Вы правильно поступили, отослав его, – сказала Леонарда.

– Почему? Разве он не внушал вам доверия? – удивилась Фьора.

– Напротив! Но бедный Кристоф уже, кажется, влюбился в вас, моя голубка, а ваши семейные дела и без того слишком запутаны. Ну а теперь приступим к подготовке к переезду на новое место. Надеюсь, оно вам понравится.

– Это неважно. Если его окна выходят туда, куда мне нужно, то дом может быть просто развалиной.

– К счастью, это не так. Вот он, эгоизм молодости! – вздохнула Леонарда. – Подумайте немного обо мне, Фьора, о той, которая сменила эту прекрасную гостиницу на элегантный дворец Бельтрами. У меня плохие привычки – что вы хотите?