Доктор Уэттиг закончил осмотр.

– Когда дренировали гематому? – спросил он у хирургической медсестры.

– Около четырех часов утра, когда пациентку перевезли сюда из реанимации.

– То есть шесть часов назад?

– Получается, так.

– Тогда почему мы не наблюдаем никаких изменений?

Теперь вопрос доктора Уэттига был адресован Эбби.

Эбби вынырнула из полудремы. Все собравшиеся смотрели на нее. Она не торопилась с ответом и вначале еще раз оглядела пациентку. Грудь пациентки ритмично поднималась и опускалась, подчиняясь аппарату искусственной вентиляции легких.

– Причиной… могут являться послеоперационные опухоли, – сказала она, глядя на монитор. – Внутричерепное давление немного возросло… на двадцать миллиметров.

– Как по-вашему, оно достаточно высокое, чтобы вызвать изменения в реакциях зрачков?

– Да. Но…

– Вы ее осматривали сразу же после операции?

– Нет, сэр. Тогда ею занимались нейрохирурги. Я разговаривала с их ординатором, и он мне сообщил…

– Я спрашиваю мнение не того ординатора, а ваше, доктор Ди Маттео. Вы обнаружили у пациентки субдуральную гематому, которая была удалена. Тогда почему через шесть часов после операции ее зрачки по-прежнему в среднем положении и не реагируют на раздражители?

Эбби мешкала с ответом. Генерал внимательно смотрел на нее. Остальные – тоже. Шелест аппарата искусственной вентиляции легких лишь усугублял унизительную тишину.

Доктор Уэттиг властно обвел глазами окружавших его ординаторов.

– Кто-нибудь поможет доктору Ди Маттео ответить на мой вопрос?

Эбби расправила плечи:

– Я сама отвечу.

– Да? – удивился доктор Уэттиг, поворачиваясь к ней.

– Зрачковые изменения… постуральные реакции конечностей… они свидетельствовали о состоянии верхнего отдела среднего мозга. Минувшей ночью я предположила, что это вызвано субдуральной гематомой, оказывавшей давление на средний мозг. Но поскольку состояние пациентки не улучшилось, я… думаю, что ошиблась.

– Думать, что ошибся, и ошибаться – разные понятия. Какое из них ваше?

– Я ошиблась, – выдохнула Эбби.

– И какой диагноз вы поставите сейчас?

– Кровоизлияние в средний мозг. Его могла вызвать сила срезывания. Или остаточное повреждение, спровоцированное субдуральной гематомой. Пока что при томографическом сканировании это может и не проявляться.

Лицо доктора Уэттига оставалось непроницаемым. Затем он повернулся к ординаторам.

– Что ж, кровоизлияние в средний мозг – это вполне обоснованное предположение. Добавим сюда показатель глубины комы. По шкале Глазго он равен трем… – Он взглянул на Эбби. – Точнее, трем с половиной. Оба фактора говорят нам, что прогноз на выздоровление равен нулю. Пациентка не в состоянии самостоятельно дышать. У нее отсутствует самопроизвольное движение конечностей. Судя по всему, рефлексы ствола мозга также отсутствуют. В данный момент у меня нет иных предложений, кроме искусственного поддержания жизни пациентки. Советую рассмотреть вопрос об использовании здоровых органов для трансплантации.

Генерал удостоил Эбби легким кивком и направился к койке другого пациента.

– Поздравляю, Ди Маттео, – шепнул один из ординаторов, пожимая ей руку.

– Спасибо, – устало кивнула Эбби.

Вивьен Чао, старший ординатор отделения общей хирургии, в ординаторской среде Бейсайда считалась личностью легендарной. Все началось с ее первого дежурства, когда Вивьен была еще интерном. Через два дня у ее напарницы произошел психический срыв. Кончилось тем, что безутешно рыдающую девушку поместили в палату для душевнобольных, а все тяготы дежурства легли на плечи Вивьен. Двадцать девять дней подряд она оставалась единственным дежурным хирургом-ортопедом. Ее дежурства длились круглые сутки. Вивьен поселилась в ординаторской, куда перевезла все необходимое. Питалась он исключительно в больничном кафетерии и на этой скудной диете быстро потеряла пять фунтов. Все двадцать девять дней Вивьен не покидала клиники. На тридцатый день, выйдя в окружающий мир, она не обнаружила своей машины. Оказалось, что работники стоянки сочли ее автомобиль брошенным и вызвали службу эвакуации.