Едва не споткнувшись о труп Зинаиды, Карина ойкнула, прижала руки к груди, но рефлексировала недолго, по-хозяйски взяла меня за руку и потянула к лифтам, подальше от чужих глаз и ушей.

— Милый, на пару слов.

Деловито переступив через окровавленного парня и спугнув с него стайку мух, она уперла руки в боки, но быстро сообразила, что нужна другая тактика, и бессильно их уронила.

— Да пошли ты эту курву! — Макс в сердцах снова запятнал ковер смачным плевком.

На миг мне показалось, что передо мной та Карина, которую я полюбил, — нежная, ранимая и беспомощная, я поддался и пошел с ней. Девушка повисла на мне, прильнула всем телом — горячим, родным. Рогатый олень хотел раствориться в ее тепле, а разум пытался найти запах другого мужчины, который впитало ее тело.

— Ден, не знаю, как тебе сказать… Я… — Она потупилась, вытянула тест. — Я беременна. Смотри, две полоски.

Здравый смысл взял тело под контроль, я схватил Карину за талию и отодвинул от себя.

— Беременна… — Я покатал слово языком, словно пытаясь прочувствовать факт и то, что он меняет. Меняет ли? — И у тебя хватает наглости говорить, что от меня?!

— А от кого? — возмутилась она и попыталась заглянуть мне в лицо. — Ты меня оскорбляешь недоверием! Конечно от тебя! Неужели ты меня бросишь? Ребенка нашего бросишь?!

— Врешь… — ухмыльнулся я, но червячок сомнений зашевелился: а ведь было! Могло статься, что и от меня.

— Е-ма… — донеслось из темноты отчаянное. — Дурак, если поверил!

Карина привалилась к стене спиной, стукнулась затылком и закрыла лицо руками — черные волосы рассыпались по плечам.

— Ну почему сейчас?! Почему! Рокотов, это ты виноват! Я не готова! Не сейчас!

Я смотрел на разыгранный спектакль, на рубашку гуру, надетую поверх купальника, и не знал, что делать. Звал на помощь злость, но она не приходила.

— Денис, да брось ты, — напомнил о себе Сергеич, легонько стукнув о стену лопатой. — Врет баба! Да и если нет, не выживет! Бросай лишний груз с возу, легче будет!

А вдруг теперь все по-настоящему? Сколько раз я задавался этим вопросом? Пять? Десять? Пятьдесят? Но сомнения продолжали точить: да, могло случиться, да, виноват, был неосторожен. Нужно быть совсем конченой скотиной, чтобы играть такими вещами, а Карина просто дура малолетняя.

Заставив себя быть твердым, я отчеканил:

— В общем, так. Ты можешь пойти с нами и стать полноправным членом команды. Если то, о чем ты говоришь, правда, никто тебе пропасть не даст. Но о наших отношениях — забудь навсегда. После того, что сделала, ты меня не интересуешь.

Зло размазав слезы, она поднялась, набычилась, от былой беспомощности не осталось и следа.

— Как ты можешь так со мной поступить? И со своим ребенком? Бросить без еды, без воды? Потащить к… — Она пнула труп. — К этим тварям, а?

Вот теперь я разозлился.

— Или ты идешь с нами, или… Оставайся. Спокойнее будет. Прощай.

— Молодец, мужик! — одобрил Сергеич, пикнула кнопка вызванного служебного лифта.

Мы вошли в кабину, Карина осталась в темноте, сделала отрывистое движение к нам, но замерла. Донесся ее отчетливый злой шепот:

— Будь ты проклят, Рокотов.