С утра до утра эта женщина пьющая
Пожирает реку нутром трясущимся.
По спиральному жадному её горлу
Вьются-бьются речные толстые косы.
То, что в паводок не сглотнула прорва,
Мимо сблюёт затворами водосбросов.
Подпирая реку бетонным телом,
В станционных сырых, промозглых глубинах
Чешет водные пряди остервенело
Между острых своих лопаток турбинных.
А после неё
Изможденно спешит на покой
Река в нижний бьеф
Отсасывающей трубой…
Если всё же гидра
Уснёт безмятежно,
То будить её нужно
Уверенно-нежно.
Эта дама чувственна и эротична.
И у нервов её электрических
Очень высокий
Коэффициент чувствительности.
Если слегка толкнуть —
То уже её не унять.
Самозабвенно станет
Сама себя возбуждать.
Подстёгиваемая речной
Обиженной плетью,
Сольётся гидра
В синхронном оргазме с сетью.
Миг —
И чтобы покрыть нагрузочный пик,
Рот многоглотый
Снова
Жадно к воде приник.
И вот уже выбивается из последних сил
Генератор – мятежное
Сердце её железное —
Детище «Элсиба»
Или «Электросилы»
И где-то вдали за горами, морями и рощами
Ярким светом заплещутся ночью дороги и площади.
Обогреются люди, до этого зябшие в холоде,
Приготовят еду умиравшие раньше от голода.
Вспыхнут лампы в роддоме, в больнице и в школе
Во Вьетнаме, Судане, Камбоджи, Анголе.
Щёлкнет кнопкой процессора
Маленький мальчик
В светлом доме
Загорска, Феса,
Ханоя, Нальчика.
Мальчик смотрит опять
Мультфильм про дракона,
Который с огнём,
Малиновый или зелёный.
Настоящий.
Большой.
Летящий,
Как птица.
И ему невдомёк,
Что гидре гигантской снится.
Пусть прикована гидра
Цепью речной,
Людьми околдована.
Вот взмахнёт водосброса крылом бетонным,
И, вытянув напорных трубопроводов шеи,
Полетит над рекой
Многоглавым стальным драконом.
Вдруг сумеет?!
2009 г. aaa
Прощай
Я – медуза в тропических дебрях Дананга.
Я – тоска кораблей, уходящих из порта.
Я – скучающий рот одинокого банджо.
Я – маслина в пупке избежавшей аборта.
Что ты видел во мне – сероглазую стерву?
Нимфу нежную или крестьянскую лошадь?
Может, самку-крольчиху, трясущую курвой,
Может, течную суку? А может, а может…
Я – жасмин в духоте биогенных аминов.
Я – отрава свиней, обожравшихся насмерть.
Я – лекарство для тех, кто, привычки отринув,
Догоняет своё ускользнувшее счастье
Светит жезлом в ночи, отражаясь от шторы
Ванной комнаты душа тугая насадка.
Можно – вечно пытаться вести разговоры.
Нужно – голой бежать от тебя без оглядки.
Приоденется утро рассвета коростой.
Пьяный бог, чертыхаясь, потянется к виски.
Это было мучительно сладко и просто.
До свидос, мой чудесный, прощай, мой мачисто!
2013 г.
Человек
Синие тени ложились на снег.
Вдоль по шоссе ковылял человек.
С палочкой чёрной в дрожащей руке,
С рваной десяткой в пустом кошельке.
И оглянуться старался народ:
«Где он? И кто он? Куда он идёт?»
Страшно, наверно, шагать в никуда,
Где вместо света – ночная звезда?
Шел он не день, и не год, и не два.
В тёплой душе копошились слова:
Что благодарен он миру за то,
Что малость греет худое пальто,
Что сбитых ног не закончена песнь,
Что каждый день есть что пить и что есть…
Жизнь так давно обкусала его —
Он не боялся уже ничего.
Он удивлялся, что люди в тоске.
Будь его жизней и больше, чем две,
Даже одну б он не тратил на грусть.
Осточертела работа? – ну пусть!
Дома достали родные вконец?
Сколько же в мире дорожных колец!
Гравий хрустел, и хрустела нога.
Даже такою – мне жизнь дорога!
Сколько миров, и любви, и тепла.
Жалко, что Анечка не дожила…
2013 г.
Нелюбимая
Женщины полнеют, к сожаленью,
Отрожавшись или без детей.
Вес их измеряется не мерой
Эталонной, а величиной потерь.
Суть холодных шкафчиков желаний
Замещает им воспоминанья:
Вот обиды, исчерпав пределы,
Переходят болевой порог —
И уже, глядишь, зефирчик съела,