Милому другу с Надеждой и Любовью…

Сначала появилась едва заметная, смутная тревога. Сквозь и без того крайне чуткий, непродолжительный сон, почти полудрёму… Бирюк чуть повернулся на другой бок, не открывая глаз, стараясь не просыпаться. И уже почти снова заснул, но вдруг над самым ухом отчётливо услышал скрип половицы… Моментально раскрыл глаза и весь превратился в слух. Возникшее напряжение и нарастающая тревога пробудили к усиленному биению давно успокоившееся сердце. Ожидание казалось вечным… И, уже начав считать, что звук половицы ему приснился, стал расслабляться в попытке снова заснуть. Но половица опять скрипнула каким-то отдалённым, приглушённым и едва слышимым звуком с бледным, переливчатым эхом.

Бирюк замер, едва заметным движением руки нащупал на поясе свой нож и, взявшись тремя пальцами за рукоять, стал потихоньку вынимать его из ножен. Через какое-то время он вдруг сообразил: откуда мог взяться скрип половицы, да и сама половица в лесу, в яме, где он не первый уже сезон прятался от всего мира? В обычной яме, где он разложил на земле тонкие брёвна упавших молодых деревьев, укрыл плотным ковром-матрасом из веток елей и кучи опавших и сухих листьев. Откуда в его, с позволения сказать, жилище дикаря, полузверя в человеческом обличии, могут взяться половицы? Да ещё и скрипеть по ночам над ухом под тяжестью неизвестного существа. Кто мог к нему прийти ночью с такими звуками, с такими новостями?

Тревога и напряжение не исчезали. Скорее, наоборот, усиливались и обретали какой-то иной оттенок. Он лежал в своей яме, не шевелясь и стараясь дышать спокойнее и ровнее. Жадно вслушивался в звуки его медвежьего угла. Ещё была ночь, чёрная, безпроглядная, большая и безкрайняя в своих размерах. Ночь, к которой он худо-бедно стал привыкать и не бояться её и таившихся в ней опасностей.

Спустя какое-то время послышались первые свисты птиц, встречающих восходящее солнце. Бирюк потихоньку пошевелился и стал предельно осторожно приподнимать некое подобие двери или крышки над своей головой, чтобы выбраться наружу. Было ещё совсем темно, но привыкшие к таким условиям глаза видели знакомые очертания около его ямы. Внешне никаких перемен он не заметил. Потихоньку и так же осторожно стал выбираться из неё. Поднялся на пригорок, под которым расположилась его берлога, и присел на поваленную сосну, спугнув небольшую стайку мышей или каких-то других мелких ночных зверюшек.

*****

Детали проекта заказчик предложил обсудить в новом, недавно выстроенном недалеко от главного вокзала бизнес-центре. Он попросил именно так встретиться, при условии, что о деле мы поговорим только после того, как послушаем лекцию какого-то известного столичного гостя, крупного специалиста в области психологии, коучинга, маркетинга и прочей новомодной чепухи, выдаваемой с помпой за новейшие достижения науки. Весь потенциал этой псевдонауки направлен был на единственную цель, обозначенную почти сто лет назад товарищем Бендером: убедить присутствующих деловых людей добровольно расстаться с определённой суммой денег в пользу этих учёных – носителей сокровенных знаний.

Через пять минут такого тренинга мне откровенно стало скучно, и я незаметно выскользнул из аудитории, пообещав заказчику подождать его в коридоре. В фойе было не намного веселее, но, по крайней мере, здесь меня никто не пытался зомбировать. Я прогуливался взад- вперёд, по несколько раз прочитывал рекламные призывы на плакатах, поглядывал в окна, то и дело проверял часы. Из многочисленных кабинетов и дверей сновали деловые, безупречно одетые и сногсшибательно выглядевшие барышни с какими-то бумагами, папками, коробками. Когда весело, когда сухо, по-деловому, на ходу вели переговоры по телефону или перекрикивались негромко друг с дружкой.