Ему Жанна говорит…

Обвинение в разврате

Вдруг из уст её летит:

«Вы с любовницей живёте —

По фамилии «Дюмей».

Так в грехе своём раскайтесь

И расстаньтесь тут же с ней!»

Герцог сильно удивился,

Даже чуть не разозлился.

Его седая голова

Такого не видала:

Крестьянка чтобы герцогу

Нотации читала!

Но вдруг, как будто вспомнив

О чём-то очень важном,

Всмотрелся он сильнее

В лик девушки отважной.

– Откуда родом будешь?

– Живу я в Домреми…

Тут герцог содрогнулся —

Он понял, кто пред ним…

А Жанна продолжает:

«Прошу Вас дать отряд,

Добраться чтоб к Шинону,

Мне битвы предстоят…

Ваш зять – Рене Анжуйский,

Его бы, с ним людей…

Сквозь вражеские цепи

Погоним мы коней…

А я молиться буду

За Вас. Бог Вас спасёт…

Он милостив: хвороба,

Глядишь, и отойдёт…»

Но герцог Лотарингский

Нейтрален в той войне,

Симпатии его же

На вражьей стороне…

«Верхом как ловко ездишь?» —

Тут герцог проронил.

«Возможно то увидеть», —

Ответ у Жанны был.

И вот она выходит

На рыцарский турнир.

Верхом сидит привольно,

Копьём же бьёт достойно…

Крестьянка или рыцарь

Явился на сей пир?

Виртуозность Жанны герцог

В пышных фразах расхвалил.

Дал он ей четыре франка,

А о просьбе как забыл…

***

Свидетелем турнира

В Нанси стал герцог Барский —

Приятель Бодрикура.

И как-то днём февральским

Письмо решил отправить —

Поведал герцог всё,

Чему он поразился,

Загадку что несёт.

Тем Бодрикур встревожен:

Никак не объяснить

Всё то, что он услышал.

Логическую нить

Пытаясь обнаружить,

Вопросы задавал,

Но как он ни старался,

Ответ не получал.

Действительно, как можно

Такое объяснить:

Крестьянка, словно рыцарь,

В бою имеет прыть.

Верхом умеет ездить,

Владеет и копьём.

Сам герцог Лотарингский

Ей почести возвёл…

Дворяне только могут

Вступать в такой турнир —

То есть турниры знати,

Не для крестьян тот мир.

В ответах на вопросы

Царит лишь тишина,

А в мыслях Бодрикура

Одно лишь: «Кто она?!»

Так день, другой проходит,

И, подойдя к окну,

Вдруг Бодрикур увидел

Там девушку одну.

Недвижно в красном платье

Она внизу стоит,

А взгляд её на окна

Настойчиво глядит.

Конечно, это Жанна,

Пришла она опять,

Но только её больше

Не велено пускать.

Бодрикур, помедлив чуть,

Разрешил её впустить.

Жанна входит, но не с видом,

Каким принято просить.

Она в гневе сообщает:

«Взят в осаду Орлеан!

И за то, что там случилось,

Я упрёк бросаю Вам!!!

Если б Вы не отказались

Мне людей в дорогу дать,

Не пришлось бы Орлеану

Дни в осаде голодать!

Поражением постыдным

Нынче всё завершено…

Нет теперь надежд нисколько,

Плотно стянется кольцо…

И как можно таким войском

Победить врага всерьёз —

Оно даже не способно

Взять селёдочный обоз…»

– Орлеан уже в осаде?!

Что за бред?! С чего взяла?!

– Достоверно сообщили

Мне об этом голоса.

Тишина вдруг разразилась.

Бодрикур взволнован был —

Ведь с паденьем Орлеана

Как бы крах не наступил…

Что тогда? Конец надеждам?

И врагу открытый путь…

Да, не будет всё как прежде,

То, что было – не вернуть.

Где спасение? В девчонке,

Что стоит прям перед ним?

Бросив взгляд слегка на Жанну,

К мыслям вновь ушёл своим:

«Есть напор в ней и харизма…

Да, за ней солдат пойдёт.

А король вот неспособен

Вести армию вперёд.

В неё верят как в ту деву,

О которой говорил

Сам Мерлин – то плюс огромный,

С тем врага, знать, покорим…

И провидица к тому же…

Или нет? Проверим то…

Про осаду Орлеана

Знать не может здесь никто…»

Сомнений брезжит тусклый свет,

Но Бодрикур даёт ответ:

«Коль действительно в осаде

Теперь город Орлеан,

Весть с известием об этом

В десять дней доставят нам.

Подождём мы десять дней,

Вот тогда и дам людей…»

Долго дни теперь томятся,

И, считая каждый час,

Жанна ждёт свой день отъезда,

Всё молясь который раз.

***

Привёз известие гонец:

Что возвещалось – сбылось…

Но Бодрикура взял вопрос,