Морское дело, дружок, работа нелегкая, особенно если ты пират, – прежде чем прокутить, надо поделить, прежде чем поделить, надо отобрать, прежде чем отобрать, надо догнать, именно этим благородным трудом и была занята команда «Марионетки» ровно трое суток. К началу четвертых, когда арсеналы проклятий иссякли, глаза слезились от соли и отвращения при разглядывании медленно удаляющегося приза, а надежда экипажа приобрела вид раздавленной лягушки, ветер стих, вообще. Некоторое время пиратское судно еще шло по инерции, а затем встало как вкопанное, не желая скрипеть снастями и шевелить гюйсом (еще не забыл, что это такое?). Та же участь постигла и беглеца, галеон замер в сизой дымке на горизонте.

– Кар-р-раул, – завопил Мажик, за что получил солидную оплеуху от хозяина, не успев отлететь подальше.

Жан припомнил, как в прошлом году его кораблик, сделанный отцом из старого башмака (воткнутая в подошву ветка осины служила мачтой), совершенно не желал двигаться в грязной, затянутой ряской приболотной луже. Битый час он выпрашивал у матери кусок ткани для паруса, на что женщина, отмахиваясь, повторяла:

– Был бы парусник, а то башмак.

Папаша, приняв оскорбление на свой счет, обиженно пробурчал, уводя сына:

– Обойдемся, – и вытащил шнурок из своих сапог. – Привязывай и тяни.

– Привязывай и тяни, – повторил Жан вслух.

– Простите, сир, – Боцман вытянулся перед Капитаном знаком вопроса.

– Спускайте шлюпки на воду и цепляйте к ним «Марионетку», – прозвучала команда, а возмущенный ропот корсаров был подавлен блеском сабли, вынутой наполовину из ножен.

Флибустьеры бросились выполнять приказ. К позднему вечеру два судна стукнулись бортами, первый в пиратской жизни абордаж Капитана Жульера выглядел комичным, вместо криков «За Капитана», «За „Марионетку“», «Пленных не берем» атака прошла в полной тишине. Обессиленные погоней на веслах корсары, как морские губки, нехотя переваливались через борт торгового судна и «стекали» на палубу, не встретив никакого сопротивления. Когда Жан гордо ступил на квартердек «приза» как победитель, его бравая команда валялась практически без чувств и признаков жизни, недвижимая и слабо постанывающая.

Единственным матросом на «торговце» оказался его капитан, который, завидя Жана, учтиво произнес:

– Рад вас приветствовать, Капитан Жульер, на борту «Кокона».

«Идиотское название», – решил про себя Жан, но снял треуголку и поклонился сдавшемуся противнику, как того требовал морской устав:

– Я забираю, капитан, ваше судно, вас и все, что есть в трюмах. Прошу перейти на «Марионетку».

К утру «Кокон» был выпотрошен полностью и все добро – сундуки с золотом и каменьями, шелковые ковры, специи и пряности, слоновая кость, изделия из фарфора и богатое оружие – было аккуратно разложено на палубе «Марионетки». Довольный Жан похлопал по плечу своего пленника:

– Неплохой улов, а, дружище?

Тот безразлично пожал плечами, словно никакой ценности эти блестящие, источающие благовония и радующие глаз горы не представляли.

– Боцман, – Жан кивнул помощнику, – станьте к торговцу правым бортом, канонирам – открыть порты. – Он повернулся к несчастному капитану «Кокона». – Судно мне не нужно, буду топить.

– Сир, в таком случае позвольте мне разделить участь моего корабля, – пленник умоляюще посмотрел на Жана. Взгляд его показался знакомым Жульеру, вот только где он мог видеть эти внимательно изучающие глаза?

Жан согласно кивнул головой:

– Как будет угодно.

Отойдя от торговца на кабельтов, «Марионетка» развернулась правым бортом и ощетинилась жерлами пушек, канониры разожгли фитили и навели на несчастную посудину тридцать стволов. Боцман сунул в рот дудку и замер в ожидании команды.