– Возможно, ты прав… – пробормотал Леха. – Нимф забыть невозможно. Хотя… Колян, если что, пойдешь спать на веранду?

– Лешка, а ты пойдешь, если что, туда спать? – вопросом на вопрос ответил Николаша.

– Николенька, брат, да если ты притащишь девчонку, я ради тебя готов не то что на веранде, а в сугробе… столько, сколько тебе заблагорассудится. Хоть до самого утра! Лишь бы ты, дорогой мой друг, мог спокойно покувыркаться! – Леха обнял Николашу за шею и звонко поцеловал в голову.

Пока дружно топали ногами на крыльце, Леха вдруг встрепенулся:

– Кстати, Боб, спасибо за поляну! Выступили с блеском!

– Пустяки, – отмахнулся Журов.

На завтрак Журов не пошел, и на прогулку по заливу – тоже. Остался спать. Проснулся с приятными мыслями о вчерашней Лене. Хорошая же. Размышляя о возможности близких отношений и грядущих в этой связи удовольствиях, он не заметил, как мысленно перескочил к француженке. Что же за наваждение такое! Думаешь об одной, а перед глазами встает другая! Он заставил себя вернуться к вчерашним танцам, вспоминая, как крепко прижимал к себе девушку, а она и не пыталась отстраниться… Наверняка он ей понравился. Вперед, Боря, чего тут мяться!

Он вышел на улицу. Хотел было пойти ребятам навстречу, но увидев, как хорошо утрамбован снег, взял в сарае финские сани и покатил прямо в противоположную сторону. Быстрая езда неожиданно доставила такую радость, что он позабыл обо всем, катил себе и катил, только менял иногда толкающую ногу. Домчался аж до магазина в Комарово. Жаль, деньги оставил дома. Его это не расстроило, уже менее прытко Журов покатил обратно, по длинному пути вдоль залива. Красота! Справа заснеженные пляжи, сосны вдоль берега, слева, через шоссе – уютные старые финские дачи. Как Журов и рассчитывал, совсем скоро он встретил всю компанию. Все замерзли, согреваться глинтвейном на даче девушки почему-то не захотели. Им бы в гостиницу, да и обед скоро… Журов вызвался домчать на санях Лену, затем вернуться за Олей. Та отказалась.

Бросив сани у входа в гостиницу, он пошел провожать Лену. Она не позволила ему войти в номер, но в дверях, взяв двумя тонкими холодными руками за голову, прильнула к его губам долгим поцелуем. В какой-то момент он закрыл глаза и… представил Кароль! Пришлось глаза открыть. Лена смотрела на него бархатно и бездонно.

– Увидимся за обедом или ужином? – спросила она, расстегивая верхнюю пуговицу дубленки.

– Обязательно, – с энтузиазмом ответил Журов.

На лестнице он столкнулся с Олей, ее красивые голубые глаза оперативно произвели переоценку:

– Так ты сын Анатолия Журова?

– С чего ты взяла?

– Лешка рассказал.

– Вот болтун! Да, сын. Это что-нибудь меняет?

– Меняет, и очень многое!

– Ничего это не меняет! Мне от этого только хуже, – выпалил он и покатился вниз по лестнице, прыгая через ступени.

В холле его ждали Леха с Николашей.

– Пожрем, и в Дом кино, – категорично заявил он, – Пора знакомиться с вашими заколдованными подругами!

Леха поскучнел, он определился с объектом для воздыханий:

– Может, ну их…

– Что, брат, запал на голубоглазую? Тогда плюнем на киношниц и… – великодушно начал Журов, но – вот уж неожиданность! – его перебил Николаша:

– Раз решили, значит, пойдем!

Леха любил своих друзей, Николашу в особенности, сомнений он больше не выказывал.

На улице Журов вспомнил про сани. Сперли, как и следовало ожидать. Придется что-то объяснять, оставлять управляющей деньги, дарить коробку конфет или шоколадку… Впрочем, какая это мелочь в сравнении с тем, что творится на душе. Как бы разобраться… Всё как-то сразу: и потребность заглушить горечь от потери Иванки – простить ей Горшкалева он не сможет, и необходимость выкинуть из головы француженку… По идее, увлечение Ленкой – подходящий вариант для решения этих проблем. Интересно, Дитмар – еврейская фамилия или немецкая? Что-то подсказывало, что, несмотря на страстный поцелуй, на легкие отношения вроде просто переспать пару раз для обоюдного удовольствия она не пойдет. А к серьезным не готов он; ему бы что-нибудь необременительное, с легкомысленной и недалекой барышней. Очень может быть, что роль пылкого влюбленного позволила бы все-таки затащить Ленку в постель, но потом придется обставлять расставание, что-то объяснять, изворачиваться, врать. А врать Журову не хотелось. Не потому, что это плохо, а потому что он не желал для себя никаких, даже самых незначительных переживаний. Оно ему надо? Хватит! Выходит, бежит он даже не от Ленки, а всего лишь от перспективы отношений с ней. Что с ним происходит, когда такое было?!