Медвед вздохнул.
– Медвед, а если звать его погромче? На каждом дереве повесить объявленье о пропаже, вознаграждение за возвращенье обещать…
– Но ты повесишь объявленья в завтра, а Горгомыш-то во вчера…
– Он быстро бегает, Медвед! И слух хороший, зрение ночное! Услышит – прибежит! Он отовсюду убегал и прибегал…
– Он не услышит, ёжик. Это тебе не через лес кричать, а через целый день назад, весь дождь назад, подумай сам. Как прочитает Горгомыш такое объявленье, если он в там, а ты в потом?
– Но есть же способ же… Какой-то способ! Медвежонок!
– Нет.
«Тик-так… тик-так…» – поддакнули часы.
– Медвед… А сколько времени сейчас?
– Почти двенадцать, без пяти.
И тут вместо «тик-так» Медвед услышал – бам! – с кроватки, и быстро-быстро – топ-топ-топ, цок-топ-цок-цоп… И где-то в темноте ночного дома распахнулась дверь.
– Ты здесь! Медвед, он здесь! – на лавочке у дома сидел себе спокойно Горгомыш. И ёжик подхватил его на лапы, и в дом отнёс, и на подушку положил. Такого страшного, худого Горгомыша, какого не успел отмыть и накормить, зато успел сказать четыре раза «кыш», «уйди с дороги» и «не мешайся под ногами, Горгомыш».
– Успел? – спросил сквозь сон Медвед.
– Успел…
И ёжик обнял Горгомыша и так уснул…
Но это сказка, и так случилось только в ней.
Никто
– Меня никто не любит, – сказал однажды медвежонок.
– А кто это Никто? – поинтересовался Зёжик.
– Никто это никто…
– А где он?
– Кто?
– Ну, этот твой… Никто?
И медвежонок огляделся. Но рядом не было Никто, и на тропинке, и даже там, где было ничего за ёлками не видно, не было Никто.
– Не знаю. Спрятался, наверно.
– Затаился?
– Ну да… и ждёт, когда я отвернусь…
– Чтоб выпрыгнуть?
– Ну да… наверняка…
– А выпрыгнет, и что?
– И всё… – пообещал Медвед.
– Чего «и всё»?
– Ну… всё…
– Давай тогда быстрее выпрыгнем, чем он! И напугаем так, чтоб больше он к тебе не приходил?
– Давай… – довольно неохотно согласился медвежонок и, спрятавшись за спину ёжика, попятился назад, потом вперёд, потом ещё назад, потом вперёд и вдруг сказал:
– Выпрыгивай из-за меня… – потом немножечко подумал и сказал: – Нет, лучше ты выпрыгивай за мной…
И ёжик с медвежонком вместе прыгнули туда, где прятался Никто, который медвежонка не любил.
Кто распоряжается дождём
А Зёжик собирался мысль свою, что думал до того, как недодумал, додумать до конца, и постоянно возвращался новой мыслью к ней. «О чём я думал?» – думал он, и вздрагивал, и ёрзал, и мрачным взглядом медвежонка провожал, который от колодца к бочке и назад ходил с ведром и бочку наполнял, чтоб поливать, и от раздумий очень отвлекал…
– Медвед, ты не устал?
– Я – нет.
– А может, сядешь, посидишь?
– Мне, ёжик, некогда сидеть, засохнет всё…
«Засохнет всё… засохнет, всё засохнет…» И ёжик вдруг внезапно вспомнил всё.
– Медвед! Остановись! Да подожди, да стой же ты! Мне нужно у тебя спросить об очень важном…
– Подожди.
– О важном-важном!
– Прям таком – не может часик подождать?
– Совсем не может часик подождать! Ни пять минут! Совсем… совсем-совсем… ведь я могу потом опять забыть его…
– Ну ладно, спрашивай тогда.
– Кто поливает лес?
– Чего?
– Кто поливает лес?
– Чего-чего? Кто поливает лес? Ну, дождик поливает… Это всё?
– Не всё.
– И что ещё?
– Дождь поливает лес… Кто распоряжается дождём?
– Как это «распоряжается дождём»?
– Да так, как лейкой ты. Ты распоряжаешься дождём на грядках, но там, в лесу, везде… кто распоряжается дождём?
Медвед молчал.
– Теперь ты догадался? Понял? – и ёжик, торжествуя, повторил:
– КТО РАСПОРЯЖАЕТСЯ ДОЖДЁМ?
– Ты думаешь, там кто-то есть… такой, который…
И ёжик с медвежонком посмотрели в небо, в котором кто-то был такой, который… был.