– Эй, ёж, ты где? …
«Минутки было жалко на меня, одной минутки другу, из своих…»
– Ё-о-ож!
Медвед ещё немного, совершенно бесполезно, потоптался-покрутился, покричал «Ёж! Ёж!», потом растерянно умолк, корзинку поднял, прошёл малинными рядами к дому, заглянул в окно, на лавочку присел, вскочил, опять пошёл куда-то, вышел за калитку, там тоже покричал «Ё-о-ж!!! Ё-о-ж!!!», помчался к полю, полем, ближним, дальним лесом, потом бегом назад, в отчаянье рыча:
– Ё-о-ож! Ты где-е-е?! ВЕРНИСЬ! – Споткнулся о корзинку…
Из корзинки выпал возвративший время совершенно сытый ёж.
Инструкция по уменьшенью зла
– Медвед? Медвед! Я, кажется, придумал, как уменьшить Лиса… Медвед, ты спишь? Медвед! Проснись!
И медвежонок заворочался в постели, открыл глаза, закрыл глаза…
– Медвед!
И медвежонок сел с закрытыми глазами, открыл глаза, увидел ёжика, закрыл.
Когда вам очень, просто очень ёжик надоест или ещё какой-то человек (точнее, ёжик), закрыть глаза – хороший способ, чтоб его не видеть, но слышно будет всё равно. И медвежонок лапами зажал два уха, через какие ёжик прямо в голове его бубнил:
– Медвед-медвед, медвед-медвед, медве…
И в голове у медвежонка стало тихо и темно. Просторно и спокойно, глубоко, точнее, бесконечно. У темноты и тишины ведь нет границ. Граница – это там, где что-то встретит что-то, а после думает, как это что-то потеснить. Рассвет теснит у дома черноту, но гасит звёзды… Закат приходит как зима, но за зимой всегда весна, сосульки тают, всё такое… И одуванчики везде.
Сперва темно, но после в этой темноте-претемноте и тишине-претишине – так далеко и глубоко, что медвежонок даже удивился, как просторно, как далеко и глубоко внутри него, – вдруг появилась ма-а-лень-кая точка… и поплыла к нему, который тоже как бы был внутри себя.
Внутри себя ходи-броди, есть улицы, аптеки, банки, переулки, почты, белки, лисы, квитанции и чеки, сумки, булки, беляши, весна и лето, зоопарк, знакомые дворы, знакомые поля и незнакомые… внутри себя захочешь – полетишь, захочешь – поплывёшь, захочешь – будешь рыбой, добрым человеком или… ну, в общем, всё что хочешь, это только в голове.
А точка всё плыла и становилась больше, больше, ярче, ярче… а после стала вдруг на ёжика похожа, потом совсем понятно стало – это он, и ёжик подлетел к Медведу изнутри него и снова завопил:
– Медвед! Проснись! Я знаю, как уменьшить Лиса! До ничего! До вот чтоб меньше мухи стал! Нет, даже меньше мухи! Медвед, иди сюда скорей, смотри!
И медвежонок посмотрел. Ведь всё равно деваться некуда от друга, когда он и снаружи и внутри тебя вопит…
– Медвед, скорей! Ты всё сейчас просмотришь! Пожалуйста-пожалуйста, скорей!
А ёжик у окна сидел и делал лапами у носа так, как будто плыл по небу, и, чтобы плыть по небу, волны разводил…
– Смотри, вон, видишь, Лис? Вон, видишь, Страшный лис идёт? Сейчас его ещё уменьшу… Видишь Лиса?
И медвежонок посмотрел в окно. Сначала видел только ёлки, поле и тропинку, потом и Лиса рассмотрел.
– Ну, вижу, и чего?
– Ты посмотри, как я его уменьшил! Это я! Я, понимаешь, это я его! Ну, видишь? Ты увидел? Ты видел разве раньше Лиса, чтобы он меньше был, чем я?
И в самом деле, медвежонок никогда ещё не видел Лиса, чтоб Страшный лис размером был с ежа. А этот был.
– Ого…
– Я и вообще сейчас, Медвед, его совсем уменьшу! Сейчас ещё его… ещё его… чтоб он совсем исчез, пропал! Карам-бара-барам… Смотри!
И ёжик снова стал водить по небу с полем, ёлкам и тропинке за окном коротенькими лапками своими, как будто плыл…
А Страшный лис и правда становился меньше, меньше, чем дольше ёжик лапами водил.
– Ну ты даёшь… а как ты так его?