– Лень, согласись, сейчас наши советы вообще не имеют смысла! – напирал Шелепин. – Закрой их на хрен все подряд, люди хорошо если через год заметят.

– Думай, чего предлагаешь! Сколько в тех парткомах людей? – кипятился Брежнев. – На местах их мигом текучкой в очко смоет!

– Ну и что с того?! – Александр Николаевич задумчиво покрутил на вилке давно «пустивший слезу» кусок соленой семги. Наконец выбрал аргумент: – От этого управление страной проще не становится. У нас ведь как? Исполкомы суть исполнители воли партии, правильно?

– По факту так и есть! – Леонид Ильич пытался понять, к чему ведет собеседник.

– Так вот, даже в тридцатой статье Конституции записано, что высшим органом государственной власти является Верховный Совет, которому напрямую подчинены все наши исполкомы.

– Тоже мне, открыл Америку, – небрежно отмахнулся Первый секретарь ЦК. – Будто сам не знаешь, как на самом деле все устроено.

– В том и дело, что слишком хорошо знаю! – Председатель Президиума ВС решил поберечь желудок и поддел к рыбе кусочек белого хлеба. – Вот мы с тобой хорошо сработались, сам не ожидал. А если нет? Страну же может разорвать в клочья!

– Не зря же на твой пост своих людей всегда ставили! – проворчал Брежнев. – Очень правильная политика!

– Себя-то вспомни, – не удержался Шелепин. – Чем для Никиты кончилось твое председательство в Верховном Совете[57]?

– Раскола в партии мы бы ни за что не допустили! – вскинулся Первый секретарь ЦК. – Без поддержки пленума я бы ушел! А вот ты нет, наверняка думал, как вывернуться!

– Зря ты так!

Шелепин взял бутылку и подлил водки в оставшиеся от коньяка бокалы. Выпил, не дожидаясь собеседника, и продолжил:

– Партия для меня все, не путай! Так что ушли бы вместе… Или в соседние камеры.

– Да уж, – не смог возразить Брежнев. – Горячее было время.

– Вот-вот, – подхватил Александр Николаевич. – Зато погляди на молодых ребят, кому сейчас лет по тридцать! Вот там действительно смотреть страшно, что творят! В партию исключительно ради карьеры вступают, веры в идеалы ни на грош нет! Добьются ведь через двадцать лет: за одного встанет полцека, за другого полцека, из съезда говорильню устроят!

Вместо ответа Леонид Ильич с задумчивым выражением продекламировал:

Выпил и задумчиво добавил:

– Для меня ведь главное, чтоб польза стране была. Вот скажи, я на своем месте сейчас?!

– Думаешь, соглашусь сразу? – Шелепин покачал головой и поддел на тарелке очередной кусок нарезки. – Не дождешься! Хотя управляешься ты с аппаратом очень ловко.

– Зато тебя всерьез советы зацепили, раз такую мощную комбинацию придумал, – не остался в долгу Леонид Ильич. И продолжил, уже не скрывая злости: – Молодежь ругаешь, а сам что творишь?! Встану я поперек – так обвинишь в местничестве, отрицании скрепляющей СССР роли партии, еще про бюрократизм какой-нибудь вспомнишь, ведь лозунги кидать ты мастак. А хор русских обкомовцев и цекашников за идею региональных комитетов такое устроит на следующем съезде, что костей не собрать! И подготовился как! – Брежнев кивнул в сторону небрежно сваленных на дальнем углу стола фотографий авиаразведки. – Компромат уже небось складывать некуда?! Любого секретаря снять готов?

– Спасибо на добром слове! – криво усмехнулся в ответ Шелепин. – Когда-то мы были друзьями! Но ведь я точно знаю, что хотел ты меня уже в этом году на профсоюзы задвинуть! Хорошо хоть не послом на Борнео!

– Кто сказал?! – не удержался от саморазоблачающего вопроса Леонид Ильич.