– Comandante! – вскрикнул кудрявый бандит. – Esta mujer es una de las Ratas…

– Cállate, Jorge, – произнес незнакомый звучный баритон, и ибериец незамедлительно умолк.

Несколько секунд Луиза слышала только собственное надрывное дыхание. Ясность мышления постепенно возвращалась к ней, кураж улетучивался. Когда девушка приподняла голову, то увидела сквозь занавес собственных волос пару запыленных сапог для верховой езды с высокой шнуровкой и десятком пряжек на каждом.

– Встать можешь? – по-кантабрийски обратился к ней все тот же спокойный голос.

– Нет.

Чьи-то руки подхватили Луизу под мышки и усадили на скамью. Она обхватила себя за локти и сгорбилась, защищая живот и лицо от новых ударов. Глаз не поднимала.

– Знаешь, кто я?

– Догадываюсь. Да.

– Хорошо. А я не знаю, кто ты.

– Я уже все сказала. – Девушка покачала головой. У нее не осталось сил, чтобы говорить громко.

– Ты сказала правду? – Голос Дьявола звучал напряженно.

– Кто будет лгать перед смертью? – усмехнулась она.

Главарь бандитов отчего-то медлил и не отдавал никаких приказов.

– Посмотри на меня, – наконец повелел он. – Сейчас же.

Смысла упираться не было, и Луиза подняла голову. Дьявол возвышался над ней, но остальные мужчины в хижине были чуть выше или одного с ним роста. Он был широкоплеч, мускулист, голубоглаз. Его кожа была золотистой от иберийского солнца, но иберийцем он не был. Это было заметно по зачесанным назад выгоревшим каштановым волосам, прямым и тонким. От уха и до ворота рубашки по его шее змеился орнамент черной татуировки. Нос Дьявола был неоднократно сломан, а мягкую, почти женственную линию подбородка он прятал за короткой аккуратной бородкой.

Он вглядывался в ее лицо так же пристально, как она – в его. Словно что-то искал в ее искаженных грязью и кровью чертах.

– Ты Луиза Спегельраф?

– Да.

– Если докажешь это, то будешь жить.

– Почему?.. Моя семья не заплатит за меня и гульдена, отец в бегах…

– Отец в бегах? – отчего-то рассмеялся главарь. – Как это по-семейному!

С изумлением она наблюдала, как он потирает переносицу, скрывая совсем не веселую улыбку.

– Кто ты? – прошептала Луиза.

– Ты же сказала, что знаешь.

– Теперь не знаю.

– Что ж… Уважаемая фрекен Кто-бы-вы-ни-были, Вендель Фландр Спегельраф, он же Белый Дьявол, к вашим услугам, – провозгласил бандит и коснулся тульи невидимой шляпы.

Главарь бандитов дал ей время прийти в себя, прежде чем начать допрос – Луиза даже мысленно не могла по-другому называть предстоявший им разговор. Единственное отличие заключалось в том, что Вендель, скорее всего, не станет ее бить.

После долгих суетливых поисков девушке вручили комок поношенной, но чистой женской одежды: льняную блузу с ветхой вышивкой у выреза и черную верхнюю юбку длиной до середины икры с широким шнурованным поясом. Собственное платье, разорванное от подола до бедра, с рукавом, держащимся на одной нитке, Луиза аккуратно сложила рядом, будто боялась расстаться с этой частицей дома. Частицей Театра.

Но, несмотря на вежливый жест, Дьявол не доверял ей, а она не доверяла ему.

Был один шанс из сотни тысяч встретить давно потерянного брата в чужой стране. Живого, пугающе зрелого, обожженного солнцем. Ровно таким же был шанс, прожив много лет в Иберии, обнаружить среди пленных родную сестру. Избитую, сломленную, с воровским клеймом.

Она чувствовала, как на спине черной болью наливается обширный синяк.

Люди Дьявола покинули хибару, дав Луизе возможность переодеться. Но, с трудом облачившись в традиционный наряд иберийской селянки, она, не торопясь звать Венделя, решила осмотреться.

Домишко был глинобитным, на низком каменном фундаменте. Над светлыми стропилами, увешанными связками пахучих трав, виднелась соломенная крыша. Сквозь нее местами проглядывало небо. Глиняная же посуда, очевидно, сделанная вручную, стояла на выскобленном столе кверху дном – причиной тому была вездесущая рыжеватая пыль. В самом солнечном углу Луиза обнаружила некое подобие алтаря: в окружении множества свечных огарков на полке стояло грубое изображение бледной молодой женщины со впалыми щеками и зачерненными глазницами. Руки идола были сложены ладонь к ладони, а темные локоны убраны розами.