– Когда? – кричала Светлана.

– Когда бригада освободится.

– Человеку нечем дышать! Ему нужно в госпиталь!

– Что вы на меня кричите?

– Так, простите. Я не буду кричать. Скажите только одно: какие мы в очереди?

– Да никакие.

Света замолчала на несколько секунд, потом зловеще спокойно спросила:

– Как это «никакие»?

– А так. Если будет вызов к ребенку или авария на дороге – конечно, я отправлю бригаду туда, – осторожно сказала диспетчер.

– Я вас поняла, спасибо, – Света нажала кнопку «отбой». – Сань, они не приедут. «Скорая» не приедет. Совсем. Собираемся в Москву.

Моя бедная бывшая девушка была сама тяжело больна. А мы, как назло, только вчера заказали через «Утконос» килограмм сорок продуктов. И их оставлять было нельзя. Плюс ноутбуки. Плюс прочее барахло. А я не мог шевелиться.

Света с трудом упаковала все в машину, посадила меня и рванула в Москву, на мою квартиру.

– Ты мне только говори, если где какая яма, – попросила она. Света очень плохо видит в темноте и старается ездить днем. Она слепуха, минус семь.

За час мы доехали до дома. Я почти не мог ходить. Только добрался до квартиры и вызвал «скорую». Все эти десятки килограмм больная Света таскала сама.

– Алло, «скорая»? У меня температура, одышка, направление на госпитализацию, очень сильный кашель. Кислород 94…

– Ваш адрес? Хорошо. Вызов принят, ожидайте.

– Скажите… скажите, долго ли ждать?

– Бригада уже подъезжает, – зазвучали в моей душе праздничные колокола. Бригада уже подъезжает! После суток ожидания в «замкадье»!


Через час я уже был в ковидном госпитале, принимал уколы и капельницу. За неделю я деградировал с «ниже 25» до 80 процентов поражения легких.

Меня спасли. Я раньше был полон скепсиса и думал, что «ковид – это типа сильного гриппа», и что «народу голову морочат, запугивают, запирают по домам», и что «прививка от ковида имеет целью чипизацию населения».

Во время болезни я две недели лежал в ковидном госпитале, а потом неделю долечивался в обычной больнице, и еще три недели дома, и видел, как вот человек – уснул, а утром его выносят вперед ногами, видел, как у людей сносит крышу от невозможности переносить удушье и боль. Прочувствовал, каково это – умирать, задыхаясь, несколько дней, и ничего сделать нельзя, и тут только Господь тебе поможет и врачи, борющиеся за каждого пациента, бесконечные капельницы, уколы, и медленное возвращение из мира мертвых…

Дрянная болезнь. Потеря обоняния, вкусовые галлюцинации – это же неврологическое поражение. Иммунная система начинает реагировать ненормально, уничтожая здоровые клетки, принимая их за вирус. Ужас, короче.

Переболев, я понял, что это настоящее преступление – выйти «попить пиво», ловко сбежав из-под карантинного надзора, или прийти на работу в соплях, отчаянно чихая и кашляя и заявить «это не ковид, это просто так», а потом слечь и утянуть за собой нескольких человек.

И у Светы, видимо, произошла переоценка ценностей, она ко мне не вернулась. Сказала, что больше не хочет «играть в семью». Ладно, Светка, бывай… Любила ли она меня? Не знаю. Матроша, наверное, любила своего толмача. Замуж не брал молодую вдову, подлюка. А ей и не надо… Устала она от своего первого мужа, старого купца, устала, зачем ей новая обуза?


Что-то я расфантазировался. А уже вот оно, метро! Вылезаем. Попрощался с коллегами, надеюсь, больше никого не увижу. Не хочу туда ездить. Надоело быть верстаком. Я же художник, настоящий. Буду рисовать секиры, топорики, булавы, пушечки… погружусь в эпоху Алексея Михайловича Тишайшего. Кто его Тишайшим назвал в то грозное царствование, интересно?