В этот миг мобильник зачирикал бодрую песенку.

«Лёгок на помине! – обречённо подумала журналистка, доставая телефон из кармана светлого кардигана. – Что тебе ещё от меня надо, моё несчастье?»

– Привет, Лиска!

Девушка возмущенно фыркнула. Что толку теперь повторять: она терпеть не может, когда он так её называет. Если за четыре года не дошло…

– Привет, Серёжа. Что тебе?

В ответ на сердитые нотки в её голосе парень звонко рассмеялся.

– Сразу к делу, да?

– Серёж, я не дома, – пояснила Алиса терпеливо, – а на улице не люблю болтать по телефону. Да и вообще…

– Понял, понял. Я у тебя бритву забыл. Ту самую, что ты мне подарила на позапрошлый день рождения.

Ну да, следовало ожидать. Раньше ему так нравилась эта бритва… а теперь вот забыл.

– Где она?

– Не помню. Поищешь, ладно? А потом пересечёмся…

– Растяпа! – заявила девушка в сердцах. Почему именно сейчас? Когда всё, чего хочется – просто забыться, отдохнуть душой, ни с кем не встречаться… – Ладно, поищу.

– Тогда всё, пока. Позвони, как найдешь.

– Угу.

Вызов завершился. Алиса взволнованно сдула со лба брошенную на него ветерком прядь вьющихся рыжих волос. А потом выдохнула. Для чего злиться по пустякам? Да найдет она ему эту бритву, и дело с концом.

Лучше вновь думать о хорошем. О будущей картине, например. В этот раз не будет на ней никаких людей. Хочется пейзаж, сочное небо, яркие листья на тротуаре…

Осень, а до чего же тепло! Прямо лето. Мягкое солнце, облака как из сказки… Красиво… этот город, симпатичный районный центр – не родной для Алисы, но она прикипела к нему за несколько лет. С удовольствием рассматривала альбомы с видами старого Щёлкова, читала краеведческие статьи. В её роду были промышленники, фабриканты, и ей нравилось, что город родился именно как рабочее поселение. Нет в нём историко-архитектурной франтоватости. Что здесь было раньше? Фабричные казармы… Суровый тёмный кирпич и столь же скорбные бревенчатые и дощатые стены. Но теперь!.. Вдоль дороги парадом стоят новые дома. Троицкому собору дружески улыбается высоченная гостиница на перекрёстке. Даже не верится, что не так давно здесь было запустение, унылые трущобы.

Девушка подумала: «Город принял из Божьих рук молодильное яблоко». И улыбнулась. Алису нередко тянуло на лирику.

Проходя сейчас мимо Троицкого храма, она привычно залюбовалась гармоничным сочетанием величавости и изящества его устремленных ввысь линий. Сплав псевдоготики и русского модерна. Возвели собор за год до революции, да вскоре и закрыли. Сердце сжималось при взгляде на старые фотографии: развалины, бесформенные груды кирпичей. И всё же он поднялся в первозданном виде… Вдумчиво-червлёный на лазурном фоне, с ажурной колокольней – живой организм, соединяющий человека с Небесами.

Алиса задумалась, приостановилась. Здесь она всегда чувствовала окрылённость. Ей нравилось это место. Не только Небо лучше видится отсюда… как-то особенно полно чувствуется тут Время. Девушка стояла сейчас на пологом берегу Клязьмы, за спиной – центр города, в отдалении широкая проезжая дорога взбирается на Гребенскую гору. С другой стороны ответвляется путь на Ивантеевку. Его линию чётко повторяет длинная девятиэтажка, а за ней виднеется труба котельной с белым трепещущем «хвостиком»…

Вот что надо рисовать. И вновь собор – на этот раз в багряно-жёлтых осенних тонах. Девушка пошла дальше, представляя в голове новую картину с храмом в центре. Алисе приятно было, что спроектировавший это здание архитектор носил ту же фамилию, что и она – Гончаров. Не родственник, нет. Но история доказала – из самых разных Гончаровых нередко выходят творческие люди. Вот и она… станет рисовать и писать статьи и книги… вся жизнь впереди. И всякие Серёжки ей не…