Удар был хорош, жаль только, попал в пасть. Я еле успел выдернуть руку – ободрал, конечно – и пнул сапогом его в живот.

– Вот подлец, – пробормотал он, складываясь пополам. Я был слабее его, но в кулачном бою на двух ногах он был не силён. Он сманил меня с коня только затем, чтобы я не мог толком орудовать цепью.

Я отскочил назад и намотал цепь на руку, так что под низом были обычные звенья, а верхним слоем уже шли заточенные. Шар противовесом болтался у локтя.

Волк С Тысячею Морд снова бросился ко мне, метя когтями под рёбра, но я уклонился и с разворота ударил защищённой рукой в ухо. В какое именно из сорока, я не обратил внимания. Главное, он покачнулся, и хоть и ткнул меня сжатой лапой под дых, но несильно. Я врезал ему в центральную морду и пнул в лодыжку носком сапога. Потом отскочил и приспустил цепь. Дюймовые комары накручивали спирали вокруг нас, на лету ловя брызги крови.

Волк С Тысячею Морд остервенело помотал головами и прыгнул – на четвереньках, как зверь.

Это был сигнал к окончанию честной драки, и я в момент размотал цепь, орудуя ею, как хлыстом. Минуты две он гонял меня по поляне, вокруг восьмёрками скакал мой Конь, так что было весело. Потом я запнулся и упал.

Волк С Тысячею Морд вонзил когти мне в грудь, а потом, несмотря на мои попытки задушить его цепью (я не продвинулся дальше поиска подходящей шеи), полоснул меня лапой поперёк горла и отскочил.

Последнее, что я увидел сквозь пелену собственной горящей крови, это Волка С Тысячею Морд, пытавшегося тяпнуть моего Коня за ногу.

…Я пришёл в себя посреди кучи горячего пепла. Солнце уже давно взошло и светило мне прямо в глаза. Я лежал на спине, и футляр неудобно врезался в тело даже сквозь одежду и кожаный мешок.

Я приподнялся на локтях, морщась, и огляделся.

Конь пасся неподалёку, докуда не достало спалившее траву пламя; Волк С Тысячею Морд сидел на границе сожжённого круга, зажав передние лапы между коленями.

– Привет, привет, – кивнул он. – Поднимайся, мне нужно то, что у тебя за спиной, – он поднялся, почёсывая лапой нос.

– Блохи? – поинтересовался я, вынимая из-за пазухи нитку с форами. Всё тело болело, от пепла и солнца резало глаза. Щурясь, я осмотрел бусы. Один из вишнёвых стеклянных шариков лопнул почти пополам и затуманился некрасивым сизым оттенком. Я вздохнул и спрятал их обратно.

Волк С Тысячею Морд подошёл и поставил лапу мне на грудь. Сил не было никаких.

– Ты же отлично знаешь, – сказал он, – что это не смешно. У меня не больше блох, чем у тебя.

Я издевательски почесал в затылке, потом поскрёб в боку. Он вздохнул, закатив глаза к небу. У него пока была одна голова.

– Перевернись-ка, я заберу футляр, – сказал он, убирая лапу.

Я сел посреди пожарища, опираясь на руки. Вся кожа щемила, все кости ныли. Я начинал сочувствовать Волку С Тысячею Морд.

– Подожди, сейчас отдам, – сказал я. – Не лезь своими лапами.

Я встал на ноги, ещё шатаясь, хоть силы быстро возвращались ко мне. Стянул со спины длинный кожаный чехол на ремне; распустил завязки.

– Держи, зараза, – пробурчал я, вынимая футляр.

– Нет, почему это я зараза?! – возмутился он. Вместо ответа я стукнул его футляром в висок, прямо углом, а потом подхватил свою цепь и накинул ему на шею.

Я хотел его задушить, но цепь была острая, и я случайно перепилил ему горло. Из раны вырвалось пламя, и тело Волка С Тысячею Морд запылало.

Мой посмертный костёр выжег всю траву, и Волк С Тысячею Морд горел в гордом одиночестве. Я подозвал Коня, засунул футляр с выигрышем на прежнее место, и мы поскакали дальше.

Ближе к полудню рослый рыцарь в белых доспехах заступил нам дорогу. Я остановил Коня, потому что дорога за спиной рыцаря была перегорожена раз пять хорошей шипованной цепью.