– Памела, – выжидательно сказала она в трубку.

– Здравствуйте, меня зовут Арон, я комиссар полицейского округа Стокгольм. Кажется, вы хотели связаться со мной. – Человек говорил так, будто ему скучно.

Памела бросила взгляд на пустой проулок.

– Я только что прочитала в «Афтонбладет» об убийстве на детской площадке… насколько я поняла, расследованием руководите вы.

– Вы что-то хотели сообщить?

– Мне кажется, мой муж кое-что видел, когда во вторник ночью выгуливал собаку… Он не может позвонить сам, потому что у него тяжелое психическое расстройство.

– Нам надо немедленно поговорить с ним. – Теперь Бек заговорил совсем иначе.

– Видите ли, разговаривать с ним очень тяжело.

– Можете для начала сказать, где он сейчас?

– Дома, Карлавеген, одиннадцать. Если это срочно, то я доберусь туда минут через двадцать.

Памела прошла мимо контейнера и свернула на Дроттнинггатан, где ее чуть не сбил какой-то мужчина на электрическом самокате. Памела машинально извинилась.

Она прошла позади Культурного центра, чтобы подняться к Регерингсгатан, но вся Брункебергсторг оказалась перекопана. Пришлось возвращаться на Дроттнинггатан.

Ничего страшного, подумала Памела.

Времени еще много.

Через пятнадцать минут после разговора с полицейским Памела уже бежала вверх по Кунгстенгсгатан. Она задыхалась, блузка прилипла к потной спине. С тяжело бьющимся сердцем она свернула на Карлавеген, где ее взгляду открылись пять или шесть полицейских машин с включенными мигалками.

Машины заблокировали всю улицу и тротуар возле ее дома.

У ворот уже начали собираться любопытные.

Двое полицейских в бронежилетах и с оружием наизготовку прижались к фасаду, еще двое дежурили на тротуаре.

Увидев приближающуюся Памелу, один из полицейских вскинул руку, веля ей остановиться.

Полицейский был низкорослый, со светлой бородой и глубоким шрамом на носу.

Памела, не останавливаясь, кивнула полицейскому: ей надо поговорить с ним.

– Прошу прощения, но я здесь живу, и…

– Придется подождать, – перебил полицейский.

– Я только хочу сказать – меня, наверное, не так поняли. Это я звонила в полицию, чтобы…

Памела вдруг замолчала. Из подъезда донеслись возбужденные голоса, полицейские открыл дверь, и двое других, в шлемах и бронежилетах, выволокли Мартина, одетого в одни пижамные штаны.

– Вы что делаете? – пронзительно закричала Памела. – Совсем спятили?

– Успокойтесь.

– Какое право вы имеете так обращаться с людьми?! Он болен, вы его напугали…

Полицейский со светлой бородкой отодвинул ее в сторону.

Руки у Мартина – испуганного, растерянного – были скованы за спиной наручниками. Из носа текла кровь.

– Кто отдал приказ? – завизжала Памела. – Арон Бек? Позвоните ему, спросите…

– Так, послушайте-ка, – перебил полицейский.

– Я…

– Успокойтесь и отойдите.

Кровь заливала Мартину рот и подбородок.

Молодая женщина – служащая галереи из их квартала – стояла по ту сторону ограждения и снимала происходящее на телефон.

– Вы не понимаете, – заговорила Памела, пытаясь придать голосу хоть какую-то внушительность. – Мой муж психически больной человек, он страдает от тяжелого посттравматического расстройства.

– Если вы не уйметесь, я и вас арестую, – пообещал полицейский, глядя ей в глаза.

– За что? За то, что я разволновалась?

Полицейские крепко держали Мартина выше локтя. Когда он споткнулся, они приподняли его. Босые ноги болтались над плитками тротуара. Мартин задохнулся от боли в плечах, но ничего не сказал.

– Мартин! – позвала Памела.

Мартин услышал ее, растерянно поискал глазами, но прежде чем он успел определить, где она, ему нагнули голову и усадили в машину.