«Ей страшно, и она оправдывается, — напомнил он себе, — поэтому она резкая. Почти грубая. Поэтому в голосе злость, а еще обида на себя и на весь мир. И на него, на Кондора, лично, потому что он, пожалуй, самый удобный объект для обиды здесь и сейчас».

— Я знаю, у тебя сейчас много вопросов, — небрежно ответил Кондор, кидая в свою чашку еще один кусок сахара. Какой-то из, неважно. Девица, кажется, их сосчитала, и ее брови удивленно дернулись. — Я отвечу на все, только, прошу, постарайся без лишних движений, хорошо? Ты цела, и никто не причинил тебе вреда.

Она моргнула. Кондор сделал глоток чая и задумчиво очертил пальцем круг на столе:

— Но... хм... Я не могу сказать, что с тобой всё в порядке, — осторожно сказал он. — По крайней мере, не в том порядке, к которому ты привыкла.

Девушка нервно сглотнула:

— Мы чем-то упоролись?

Кондор удивленно вскинул голову, потому что это слово тоже было чем-то иным. Не таким, чтобы понять его сразу.

В прошлый раз было так же. Иногда. Потом все привыкли.

— Мы напились вместе или что-то... посерьезнее употребляли? — повторила она, уловив его замешательство.

Взгляд снова стал пристальным и жадным, цепким, как пальцы слепого, изучающего незнакомый предмет. Она то ли пыталась вспомнить, кто такой Кондор и откуда он взялся, то ли любовалась им, запоминая черты лица. На секунду ее взгляд изменился, она сощурилась — видимо, разглядела его глаза. Вряд ли сам цвет, скорее, просто что-то такое заметила и опять удивилась.

Кондор наклонил голову набок, пытаясь вспомнить, как зовут его собеседницу, но имя почему-то не всплывало в памяти, словно его там и не было.

— Скажи, что мы ничего противозаконного не натворили, пожалуйста, — сказала она тихо. Слова дались ей с трудом.

— Ну, наверное, не натворили. По крайней мере, ты. По крайней мере — при мне, если тебя это успокоит. — Он нервно усмехнулся и снова очертил на столешнице круг, потом взялся за чашку, но до рта ее не донес. Потому что понял, что чужого имени в его голове быть не могло. — Подожди-ка! — Он чуть откинулся назад. — Кажется, мы так и не представились друг другу. А я и забыл об этом...

— Что? — выдохнула она.

Снова — со злостью.

Он подавил порыв устало закатить глаза и просто протянул ей руку, вставая и чуть подаваясь вперед:

— Зови меня Кондор, — сказал он.

Девушка улыбнулась, лукаво сощурившись. Кажется, нашла его прозвище забавным, и это было сильнее, чем ее раздражение. Хотя бы на миг.

— Алиса, — не моргнув глазом соврала она, пожимая его пальцы.

Рука у нее была горячей и чуть дрожала.

Кондор приподнял одну бровь и усмехнулся. Алиса, значит. Имя было не ее, оно ей… не подходило, как сшитое на другую девушку платье, слишком красивое и открытое, шире там, где нужно, с линией талии не на том месте. Окажись они оба случайными гостями в чьем-то доме или кем-то вроде того, знакомыми на пару часов, пожалуй, Кондор бы принял это имя — да хотя бы как попытку закрыться от чужака. Но ситуация, увы, была другой, и ему очень, очень нужно было знать, как зовут девушку на самом деле.

Потом она, если захочет, может назваться кем угодно и как угодно

Кондор перевернул ее ладонь, сделав вид, что рассматривает линии, пытаясь найти там что-то интересное, и осуждающе покачал головой.

— Врать нехорошо, Алиса, — сказал он с лукавой улыбкой.

— Да ладно? — не-Алиса выдернула из его пальцев свою ладонь и снова сердито свела брови.

— Твое право. — Кондор пожал плечами и сел. Пусть будет Алиса. Пока. — Я не твоя матушка. Захочешь – скажешь. — Он потянулся к чашке, посмотрел на нее и, наконец, решился перейти к главному. — Как ты заметила, милая, ты кое-чего не помнишь. К сожалению, пришлось так сделать, чтобы ты забыла небольшой отрезок времени, но...