– Может, помощь моя нужна? Может, я нелишний?

На что старшина, хитровато щурясь, ответил:

– Вы для нас, конечно, нелишние… Однако будет лучше для дела, если мы все сами… Не беспокойтесь, товарищ капитал второго ранга, – флотский порядок будет!

Бутаков теребил бороду. Смотрите, мол, ребята… Пошел по своим делам – «выбивать» дальномеры и прочее корабельное оборудование, которое имел в виду главный инженер Кривчик.

Прошел день, прошла ночь. От Гуленко никаких известий не поступало: его группа на тральщик не возвращалась. Истекали сутки, и командир тральщика за утренним чаем многозначительно спросил Бутакова, едет ли он сегодня на Корабельную. Намек был ясен, как ясно и то, что командир тральщика был в высшей степени деликатным человеком. «Еду», – коротко ответил Бутаков.

«Что ж, попытка – не пытка, – успокаивал он себя. – Досадно только, что Гуленко так уверенно обещал и не выполнил. Практически он выключил меня из дела… Да и я хорош… И все же почему нет доклада хотя бы о неудаче?»

Катер шел по Северной бухте. Бутаков, нахмурившись, глядел на воду. Каково же было его изумление и радость, когда, рассеянно взглянув на встречный буксир, он заметил, что тот тащит за собой стотонный кран с орудийным щитом «в зубах»!

Бутаков сдернул с головы фуражку и, совсем как юный лейтенант, замахал ею встречному буксиру. Молодец Гуленко! Ай да молодец! Орлы, а не матросы! Вот уж действительно удалые головы, золотые руки! Стоявшие рядом с Бутаковым морские командиры и пассажиры катера недоумевали: чему так радуется капитан 2-го ранга?

…Едва окунулся Бутаков в дела-заботы по строительству плавбатареи, как вышел новый приказ: его назначили командиром дивизиона кораблей Новороссийской военно-морской базы. Назначение радовало и отчасти огорчало. Радовало тем, что наконец-то ему доверен самостоятельный боевой участок работы – корабли, люди. Огорчало, что Новороссийск по сравнению с Севастополем был более «тыловым» портом и уж, во всяком случае, от него до сражающейся Одессы, в которую из Севастополя регулярно ходили корабли, расстояние было куда большим. Да и сам Севастополь оставлять было жаль… Хотелось последние в Севастополе дни провести на морзаводе, а тут так некстати дали новое поручение, пришлось работать на кораблях ОВРа.

Бутаков уже знал, что на плавбатарею назначен какой-то командир-зенитчик с линкора «Парижская коммуна», и было совсем не безразлично, кому доверили плавбатарею. Ревнивое чувство узнать, кто он, командир плавбатареи, побуждало Григория Александровича искать встречи.

Закрученный делами и заботами строительства «Квадрата», Сергей Мошенский даже несколько растерялся, когда на палубе лицом к лицу столкнулся с капитаном 2-го ранга Бутаковым. С Бородою, как называли его на флоте.

Бутаков протянул руку, спросил, точно убеждаясь, что не ошибается:

– Командир плавбатареи?

– Командир плавбатареи старший лейтенант… – по-уставному спрессовал свое представление Мошенский.

Он сразу произвел хорошее впечатление на Бутакова. Рослый, крепкий, чувствовалось – кадровый командир. Серые, точно подведенные копотью и гарью, глаза внимательно смотрели на Бутакова из-под козырька фуражки: еще бы, Сергей Мошенский столько слышал о старейшей флотской династии, а главное – перед ним стоял автор идеи создания плавбатареи!

– Рад, очень рад! – крепко пожал руку командира плавбатареи Бутаков.

Они стояли на палубе «Квадрата», среди кабельных бухт, металлических балок и броневых листов, среди работающих и снующих людей. Бутаков, взяв Мошенского под локоть, пригласил спуститься на пирс: там шума меньше, можно будет спокойно поговорить.