Четыре года Ист провёл вместе с Хийси. За это время он вполне изучил несложную магию леса. Она легко открывается тому, чьи уши свободны, глаза не замазаны и душа не отравлена прогрессом. Лес оказался много проще, чем думалось вначале, но и много сложнее. Стоило допустить хоть одну фальшивую ноту, и живой лес превращался в толпу деревьев, где нет ничего, кроме бестолкового шевеления листьев. Но если ты свой и ведаешь простые древние слова, то лес оказывается единым большим зверем, а всякий зверь покорен слову мага. Можно, если хочется, закрутить тропы в тугой клубок, заставив неприятеля кружить на одном месте, словно муху в бутылочке. А можно в три минуты пройти в ту часть великого леса, что шумит в Индии или Намане. Деревья там растут иные, а лес тот же самый.

Лесной народец, как звали во всём мире обитавшую в дебрях нежить, оказался весьма разным, но даже для юного мага почти не опасным. Нежитью их звали потому, что они не могли родиться, как всякий зверь или человек, но и умереть толком им не удавалось. Тролли, лешие и ракшасы происходили от зверей, в недобрый час получивших дар слова, от людей, сгинувших в чаще, и даже от магов-недоучек, вздумавших покорить лес новомодным волшебством огня и железа. Лес принимал всех, делал своей частью, и они оставались живые, но не живущие: тихие или шумные, бестолковые и хитрые, забавные и уродливые. Настоящие маги держались от леса в стороне, стараясь не прикасаться к его тайнам, зная, что к прошлым векам нет возврата. Один древний Хийси продолжал владычествовать над исконной колыбелью людей и магов.

Совсем рядом с убежищем Хийси обитал один из лесных гномов. Звали этого человечка Сатаром, и по его словам выходило, что он настоящий учёный маг, вроде чернокнижника Парплеуса. Ещё не умея ходить по тайным тропам, Ист познакомился с одичавшим волшебником. Сатар хоть и разговаривал с мальчишкой свысока, но тоже был рад знакомству. Кажется, он не слишком понимал, что с ним творится, и думал, что лишь недавно покинул университет Соломоников, где преподавал теоретические основы генотеизма студентам старших курсов. Он не замечал изменений, произошедших с ним, не видел, что скукожился, словно высушенный белкой рыжик, и скорее напоминает зверька, смеха ради наряженного в камзол, нежели университетского профессора. Не видел даже, что суконный камзол, некогда модный, давно прирос к телу и это уже не одежда, а собственная шерсть, словно в насмешку сохраняющая вычурный портновский покрой.

– Молодой человек, – вещал Сатар в минуты хорошего настроения, – у вас, несомненно, есть задатки, и, как только я закончу здесь свои дела, я возьму вас в ученики. Это великая честь, в университет не принимают кого попало, и уж тем более немногие могут похвастать тем, что я обратил на них внимание.

– А какие у тебя здесь дела? – невежливо спрашивал ничуть не смущённый Ист.

– О-о!.. – Крошечный маг вздымал к небу корявый пальчик. – Это неизречённая тайна! Да будет тебе известно, что здесь располагается величайшее болото мира. А что есть болото, как не остановленная, заснувшая река? Там на дне Стылой Прорвы лежит ключ-камень, который запер великую реку. Я вознамерился достать его, и тогда моя сила сравняется с божественной мощью. Ныне я близок к цели как никогда, осталось сделать последний шаг…

– А почему ты в лесу живёшь, если ты городской колдун? – перебивал нахальный мальчишка.

– Аккомодация, – многозначительно отвечал одичавший профессор. – Природа ревнива, приходится прибегать к мимикрии.

Хийси, когда Ист рассказал о новом знакомстве, лишь усмехнулся.