Тень грусти затаилась в чертах Отоми, и Димка скорее интуитивно, чем сознательно понял, что инопланетянин своё «образование» здесь закончил. Вся подноготная Земли обнажилась перед ним, но это отнюдь не вдохновило его, а омрачило. Из него как будто улетучилось что-то своё, особенное, а навалилось чужое, доселе неведомое, удручение: да, не в край ангелов он попал. Сознание землян было ещё в полном мраке. Ещё только в мечтах они устремлялись к братству, к равенству, не подозревая, как осуществить это на самом деле. Они общались, не понимая друг друга, не понимая самих себя. А как жить, не зная работы собственных клеток? Отсюда и злоба, и ненависть к ближнему своему, желание поскорее рассчитаться с собратом по цивилизации. Не ясная тропа, а рутинные тернии догм сплетались у его ног непролазными дебрями, а те, кто взращивал эти заросли, сами же застревали в них, губили души свои в корявых ветвях невежества. И сквозь эти дебри он должен был отыскать себе тропу. Ту, одну единственную, что должна была привести его к отцу. Иначе нельзя. Как бы ни старался, он не сможет миновать тех, кто будет мешать ему.

Его главное препятствие – человек. Значит, инициатива должна быть только в его руках. Подросток этот – ещё невинный ягнёнок. Матёрые волки будут впереди, всех их нужно обезвредить прежде, чем он доберется до отца.

Условие не особо трудное. Куда труднее вынести свое пребывание здесь, в среде хаоса и раздора, где нет единства, где люди сами разделили себя на простых смертных и высоко привилегированных властителей, где правят диктат и деньги, а не добрая воля разума. Не так-то просто преодолеть чужой рубеж: с вершины всеобщего счастья и благоденствия сойти на много ступеней вниз, во тьму и невежество. Он сделал это. Тот самый первый и неимоверно трудный шаг. В том был глубокий смысл тех, кто послал его. Взрослый, зрелый человек, вполне сформировавшийся в своих взглядах, не вытерпел бы здесь долго, выдал бы себя в первый же день. Мальчишке же, с его гибкой нервной системой, гораздо легче приспособиться к новой среде. А дальше будет еще легче. Он взял первые уроки, теперь сам может стать учителем.

Твердая, решительная складка возле губ Отоми ясно говорила, что он готов на все испытания, что ниспошлёт ему «матушка-Земля».

Мальчики вернулись домой. Димку всё беспокоил тот наказанный забияка, не уйдет ли он следом за ними.

– Не уйдет, – убедительно сказал Отоми, – будет стоять столько, сколько ему положено: ровно час. Он сумеет сделать правильные выводы. И эти выводы станут для него путеводными на всю жизнь. Тебя интересует, как я это делаю? У меня есть хороший помощник. Смотри.

Он достал из кармана фоторобота.

Димка мог поклясться, что гость ничего с фотографией не делал, а она вдруг поменяла цвет на тёмно-синий, совсем исчезло изображение портрета. Как будто возникла внутри глубина кинескопа, а там, в самой середине, очень удачно приютились два серо-белых полушария. Это был натуральный мозг человека, упрятанный в особую начинку, как в пирог. Был он чуть больше кулачка новорожденного, но просматривался очень хорошо, объемно, целиком и полностью дублируя центральную нервную систему. Резко обозначились борозды и извилины новой коры – той части, что отвечала за становление человека. Похоже, она и тут главенствовала, была той важной магистралью, где перекрещивались, сообщались все пути, чтобы получить инструкцию и разрешение на новый маршрут. По извилинам, как по рельсам, сновали огоньки, рождающиеся где-то под колонками клеток и всплывающие наружу, как пузырьки. Искря, они ехали в строго определённые точки, куда направляли их рельсы – линии. Мозг жил, он работал, собирая топливо, насыщал им «товарок по коммуналке», по-братски делился всем, что добывал. Иными словами, он заряжался, играя искрами, он торжествовал полную победу в преобразовании скрытых сил природы и сам себе салютовал фейерверком.