Я подняла руку, желая смахнуть слезы, и остолбенела. Моя рука, моя любимая холеная ручка с пухлыми пальчиками, украшенными дорогущим маникюром, исчезла! Теперь у меня была узкая вытянутая ладонь, длинные пальцы пианистки и острые миндалевидные ногти, словно выкрашенные перламутром.

Все это можно было еще пережить, если бы не одно "но". Точнее два.

Вытянув из-под одеяла вторую конечность, я сложила их вместе. Полюбовалась. Потом повернула внутренней стороной вверх и издала истерический смешок. Тыльная сторона обеих рук, начиная от основания ногтей, была покрыта тонкими серебристыми прожилками, напоминавшими рисунок на теле змеи. А кожа на внутренней стороне и ладонях оказалась тонкой, нежной и при этом абсолютно нереального голубого оттенка! Ну прямо как у индийских богов из «Махабхараты»!

- Зеркало! - выдала я, отмерев.

Мне тут же протянули небольшую коробочку размером с ладонь. Услужливо щелкнула крышка. На плоской платформе, напоминавшей графит, заискрились, сливаясь, тонкие лазерные лучи.

Через секунду образовалось нечто вроде серебристо-матового экрана, в котором отражался кто угодно, только не я.

3. Глава 2

На меня смотрело довольно милое лицо сердечком, с острым подбородком и высокими скулами. У него были тонкие рыжие брови, темные длинные ресницы и выразительные глаза, вытянутые к вискам. Ровный нос и пухлые губы, из-под которых выглядывал неправильный прикус.

Я приоткрыла рот и чуть не заорала от неожиданности. Потому что из него показалась пара симпатичных клычков и темно-синий, как у чау-чау, язык.

А вдоль лица и шеи, от самых висков, змеились две дорожки из гладкой серебристой чешуи, точно такой же, как на руках.

Волос я не видела. Они были тщательно убраны под шапочку из эластичного материала, подозрительно напоминавшую те, что одевают пловцы в бассейнах.

Уши тоже заставили понервничать. Маленькие, аккуратные, плотно прилегающие к голове, они отличались от человеческих полным отсутствием мочки и длинными, по-эльфийски вытянутыми кончиками. "Как же я буду носить сережки?" - мелькнула в голове дурацкая мысль, пока я, открыв рот, разглядывала себя. Не к месту вспомнились изысканные каффы, которыми можно украсить всю ушную раковину.

Боже, о чем я думаю! О цацках! Я все-таки не выдержала и разразилась визгливым истерическим смехом, вырывавшимся из меня вперемешку со стонами и слезами.

- У вас истерика, лирра, позвольте, я введу вам лекарство, - в руках врача мелькнул прибор, похожий на серебристую капсулу с короткой инсулиновой иглой.

- Не смейте ко мне прикасаться! - заорала я, собираясь вскочить с кровати. - Хватит колоть меня всякой дрянью! Ничего я вам не отдам!

Дернулась так сильно, что пара трубок отпала.

Тут же заверещала сирена, и в палату вломилось несколько громил со зверским выражением на рожах. Меня прижали к койке, удерживая вчетвером, пока я бесновалась, выкрикивая ругательства, а доктор пытался поймать мою руку и сделать инъекцию. Следователь благоразумно отступил в сторону, позволяя остальным делать свое грязное дело.

Я почувствовала укол, а через мгновение тело сделалось ватным, желание сопротивляться начало медленно угасать. В голове появился туман, в котором вяло плавали мысли.

Громилы отошли, оставляя меня лежать, распластавшись, точно выброшенную на солнце медузу. Мои веки стали тяжелыми, налились свинцом. Захотелось закрыть глаза.

- Что с ней? - Левицкий нетерпеливо щелкнул пальцами, привлекая мое внимание. Они у него были вполне человеческие, с коротко стрижеными ногтями.

- Это реакция на смерть родных, - сообщил врач со знанием дела. - В данном случае ее разум избрал лучший вариант защиты - полное отрицание очевидного.