– Мишь, да ты что, с дуба рухнул? – воскликнул Сергей. – Да у этих инопланетян электронные системы работают совершенно на другом языке программирования, и не факт, что у них вообще есть электроника. Пишут же в фантастических романах о компах, выращенных из живых организмов. Ты вообще дилетант и не представляешь, как неимоверно трудно разобраться в совершенно незнакомом языке программирования. Тут целому научному институту с несколькими сотнями высококлассных специалистов работы на несколько лет.

– Трудно, говоришь!.. А кому нынче легко? У нас и одного дня нет в запасе, а научные институты наверняка уже все уничтожены, вместе с их сотрудниками. За те две недели, пока мы на речке прохлаждались, знаешь, каких делов можно наделать на таких летающих тарелках? Так что вариантов у нас никаких, кроме как освоить этот агрегат. Потом будем пытаться вступать в переговоры. Осваивать придётся методом проб и ошибок! Если суждено разбиться на этом летающем блине, что же, как говорится – мёртвые сраму не имут. Будем в последние секунды жизни утешаться, что попытались хоть что-то сделать. Ну а если повезёт и мы освоим этот агрегат с его вооружением, это будет уже совсем другой коленкор. Тогда земляне, находясь под прикрытием этого корабля, уже смогут хоть что-то выторговать у пришельцев.

– Нет, ну ты действительно думаешь, что это настоящее вторжение, а не единичная летающая тарелка? – спросил начинающий снова паниковать Володя. – Может быть, как об этом часто говорят очевидцы, инопланетяне решили просто захватить нескольких землян для своих исследований. К сожалению, им встретились мы! Но те люди, которые попадали в руки пришельцев, всё-таки возвращались обратно!

– Эх, Володя, твоими бы устами!.. Так хочется верить, что это просто единичный инцидент в глухом уголке России. Но факты – упрямая вещь, а они говорят совсем о другом. Вот смотри: во-первых, ни одна радиостанция не работает; во-вторых, на большом военном полигоне тишина; в-третьих, шоссе вымерло, в ближайшей деревне народу нет, даже алкаши у магазина не тусуются; в-четвёртых, если бы это были проделки одной летающей тарелки, то в этом районе была бы куча вояк, каждую минуту пролетали бы самолёты или вертолёты, но такой активности нет, значит, властям не до летающей тарелки. Соответственно, перед ними стоит совсем другой вопрос – о собственном существовании. Конечно, если этот вопрос есть кому ставить, боюсь, что уже некому. Во всех странах, скорее всего, нет никаких правительств, они уничтожены! Кто-то, может, находится в плену у инопланетян. Так что увы! Придётся нам самим расхлёбывать эту кашу. Самое главное – не паниковать! Отбросьте все посторонние мысли и сосредоточьтесь на том, что каждый из вас в состоянии сделать. Вот ты, Вован, вполне ведь можешь сейчас сбегать к «Ниве» и принести то, что я тебе поручил?

– Конечно!

– Ну так давай, мухой к машине, и чтобы через десять минут у нас тут был весь запас твоего такого чудесного коктейльчика! Да, и не забудь захватить ящик с инструментами.

Володя убежал к машине, а мы с Сашей, взяв, так сказать, на изготовку гравихлысты, рассредоточились по бокам закрытого люка, ведущего в Статис-камеру. Сергей, проявив инициативу, сбегал за остатками эликсира и теперь, стоя прямо перед люком, готовился плеснуть остатками бальзама из баллона по любому, кто появится из этого прохода.

Пока Володя отсутствовал, никто из оставшихся со мной ребят не проявил никакого желания разговаривать. Саша и Сергей стояли молча и напряжённо дышали. Переживали, бедолаги, за себя и за оставшихся в Москве родственников. Больше чем уверен, в их головах сейчас шла напряженная работа – переваривали то, что я сказал, что сами успели увидеть и ощутить. Я тоже стих, меня снова охватило ощущение полной ничтожности перед проблемами того масштаба, что нарисовались в моём мозгу. И ещё, я отчаянно боялся за своих девчонок. Это в первые минуты после воздействия гравитационного хлыста всё моё существо захлестнула волна ненависти к тем, кто посмел так надо мной издеваться. Ненависть уничтожила все другие чувства, явив дикое «я». Когда же стал потихоньку приходить в норму, меня обуял жуткий страх от того, что нас может ждать впереди.