Артём достал из нагрудного кармана небольшую круглую черную пудреницу. Открыв зеркальце, он поднял его чуть выше подоконника, целую минуту молча рассматривая через отражение в зеркале помещение, после чего, не произнося ни единого слова, он перебрался к другому окну. Подобные манипуляции он совершил, заглядывая во все окна. У последнего окна Артём задержался дольше, чем обычно. Медленно вращая кистью, он аккуратно двигал зеркало, стараясь получше рассмотреть комнату и то, что происходило внутри неё.

Увидев всё, что ему нужно, он закрыл пудреницу и спрятал её обратно в карман. Вернувшись к нам, он шёпотом сообщил:

– В этом доме мы уже никому не сможем помочь. Там пгоклятые сектанты истязают мужика, он ещё дышит, но с такими ганами жить бедолаге осталось недолго. Гядом на кговати лежит девка, вся в кгови, но она походу уже всё.

Глаза Кузьмича налились дурной кровью, у него были свои личные счеты к сектантам после того, как они зверски расправились с его давней знакомой. Нервно сглотнув слюну, он спросил охрипшим голосом:

– Сколько ты насчитал сектантов?

– Я видел только тгёх, ведут себя беспечно.

– Совсем страх потеряли, твари. Но это хорошо, сейчас мы им преподадим жизненный урок. Последний в их никчемной жизни. –  злобно прошептал Кузьмич.

Я сделал знак рукой, чтобы он успокоился, и спросил у Артема:

– Ты сможешь сам их снять, чтобы не поднимать лишний шум?

– Легко, они стоят там в полный рост, пощелкаю, как мишени в тире, за три секунды. Они даже не успеют понять, что произошло. – проговорил Артём и, достав из своего рюкзака банку для бесшумной стрельбы, которую все без лишних затей называли глушителем, принялся накручивать её на ствол своего оружия, потом отстегнул магазин с обычными патронами, заменил его на другой, в котором находились патроны с малой навеской пороха.

Закончив манипуляции с приготовлением оружия к бою, он снял его с предохранителя.  Дождавшись, когда из окна снова послышится громкий мужской смех, он аккуратно передернул затвор, посылая патрон в ствол, и показал знаком, что готов к стрельбе. Я кивнул ему в ответ, предлагая начинать атаку, когда ему удобно.

Мы с Артёмом заняли позиции, выпрямившись по разные стороны от окна. Поскольку я был левшой, а он правшой, то мы не мешали друг другу. Я стоял справа от окна, ожидая, пока Артём начнет действовать, готовый подстраховать его, на тот случай, если сектанты окажутся вооружены и расторопны. Артём стоял слева, прищурив глаза и сильно сжав губы, готовясь открыть стрельбу по сектантам внутри дома. Остальные члены отряда, присев на одно колено, выстроились в полукруг, ощетинившись стволами автоматов и прикрывая нас со всех сторон.

Из окна вновь донеслись голоса, а затем последовал смех. Артём, казалось, только этого и ждал. Сделав быстрый шаг, он застыл, оказавшись у левой створки окна, целясь через стекло внутрь дома. Я скопировал его движения, застыв по правую руку от него, держа на прицеле ближайшего ко мне сектанта. Спустя мгновение тихо начал звякать металлом затвор оружия в руках Артёма. Пули со звоном врезались в стекло, оставляя в нём круглые отверстия, от которых в разные стороны расходились трещины, похожие на паутину. Смех внезапно прервался, как будто его обладатель неожиданно оказался под водой и начал захлёбываться. Сектанты попадали на пол замертво, так и не успев понять, что произошло. Моя помощь не потребовалась, и теперь я потирал обожжённую щеку, беззлобно матеря Артема. Моя позиция была слишком близко к Артёму, во время стрельбы его горячие гильзы отлетали прямо в меня.