Процедура распределения происходила в Медицинском центре. И если для нас, собравшихся там выпускников, она была необычна и празднична, то для работников центра она была обыденна и не вызывала никаких эмоций. Здание центра было двухэтажным. На обоих этажах имелся главный коридор с вереницей дверей в разные кабинеты. Куратор выстроил нас на втором этаже, каждого напротив своей двери.

– Как прозвучит сигнал, – громко объявил он, – каждый из вас войдет в свой кабинет.

Я немного волновалась, и видела, что остальные ребята тоже. Каждый по-своему. Одни переминались с ноги на ногу, другие грызли ногти, третьи теребили одежду. Макс стоял в самом конце коридора, и, увидев, что я смотрю на него, ободряюще улыбнулся мне. Он был абсолютно спокоен, и его непоколебимость передалась мне. Зазвучал резкий сигнал, и я открыла дверь. Я оказалась в темной комнате и совершенно ничего поначалу не могла рассмотреть. Постепенно передо мной начала вырисовываться картинка: впереди был большой экран. На нем я увидела изображенного человека со скрещенными на груди руками. Он лежал на кушетке. Лицо было безмятежно.

– Что с этим человеком? – услышала я электронный голос, – дайте ответ вслух.

Я подумала, что это неоднозначная картинка, ведь этот человек может спать в такой позе, или может быть мертв. Но ответила:

– Он спит.

Потом было еще около десяти таких же двусмысленных картинок. На одной был изображен человек с ножом в одной руке и вырезанным сердцем в другой.

– Кто этот человек? – задребежал голос.

– Он повар, – ответила я, хотя мне показалось, что больше он похож на маньяка—убийцу.

Запомнилась мне еще одна картинка. Это была толпа людей, в центре которой стояла трибуна, и с неё вещал человек. Я подумала, что именно так должен выглядеть революционный митинг, о котором я читала в учебнике истории. Однако на просьбу озвучить событие я ответила, что это День Города. На последней картинке был схематично изображен Нордполис, окруженный стеной и океаном.

– Что это? – озадачил меня голос.

И не смотря на то, что на языке крутилось слово «Ложь», я громко ответила:

– Прошлое.

Затем в комнате зажегся свет, и я увидела на столике листы бумаги с разными задачками. Мне хватило двадцати минут, чтобы перещелкать их одна за другой.

Затем голос возвестил, что тестирование окончилось, и пригласил меня зайти в следующую дверь, чтобы сдать кровь на анализ. В следующей комнате, наоборот, было очень ярко. Стены блестели глянцевым белоснежным кафелем, посередине комнаты стояла кушетка, на которую меня дружелюбным жестом пригласила прилечь медсестра. Я улеглась. Женщина наклонилась у кушетки и вытащила оттуда ремни.

– Зачем это? – обеспокоенно спросила я.

– Не волнуйся, это стандартная процедура. В ней важна точность, поэтому мы фиксируем каждого.

Она нежно погладила меня по плечу и улыбнулась. Это была очень красивая женщина с правильными и симметричными чертами лица. Я удивилась свежести ее кожи и жемчужной белизне зубов. Она смотрела на меня из-под пушистых соболиных ресниц ярко-голубыми глазами. На ум мне пришел лишь один эпитет «шикарная». После этого я немного расслабилась, положила голову на кушетку и прикрыла глаза.

– Милая, ты знаешь, что в день распределения каждый выпускник сдает кровь на анализ. – Я почувствовала, как ее руки ловко затянули ремень на правой руке.– На самом деле это не совсем так. – Ремень затянулся на левой руке. – Дело в том, что в этом нет необходимости.

От удивления я приподняла голову, но её мягкая и теплая рука надавила на мой лоб и заставила принять прежнее положение.

– Всё хорошо, – сказала она и продолжила спокойно и мягко свою речь.