И Бештойский район, так же как и соседний Халинский, отошел Аварской АССР.

В 70-х годах в Бештое выстроили военную базу и два завода: один производил тепловые блоки наведения для баллистических ракет, другой – нефтегазовое оборудование. Завод тепловых блоков умер в середине 90-х, а нефтегазовый уцелел благодаря Зауру Кемирову. Был еще и третий, производивший водопроводные трубы. Он издох, но в его цехах делали направляющие для НУРСов. Этот продукт пользовался повышенным спросом во время первой чеченской. Благодаря ему неразорвавшийся НУРС, предназначенный для пуска с вертолета, можно было запустить с любого удобного места.

Вместе с заводами в Бештой завезли большое количество русских. В середине 90-х они оказались без работы и первыми начали уезжать из Бештоя. Чем меньше высококвалифицированной работы оставалось в городе, тем больше уезжали русские; чем больше они уезжали, тем меньше работы в нем оставалось. К тому же русские были самой незащищенной частью населения. Их первыми кидали при сделках и считали глупостью им платить.

А затем в Бештое избрали мэром внучатого племянника красного шариатиста Амирхана.

Над Бештоем снова сверкало солнце, и разница температур между ночью и днем была почти как разница между зимой и летом. По улицам бежали ручьи, с крыш не капало, а хлестало.

К некоторому удивлению Кирилла, город вовсе не выглядел обшарпанным и облезлым. То есть конечно, по сравнению с каким-нибудь Дюссельдорфом Бештой был страшной дырой, – но по сравнению со среднерусскими городами эпохи завершившейся перестройки Бештой выглядел очень и очень неплохо.

Предместья превратились в бесконечные ряды пакгаузов, со всех сторон Кирилл видел распахнутые ворота складов и тушки автопогрузчиков. За складами потянулись частные дома, закутанные в хиджабы глухих заборов, широкие бульвары в центре были тщательно выметены, и кучи желтых листьев выплывали из снега у стен переделанного в мечеть кинотеатра. Прямо в ограду мечети были встроены лавки и маленькие кафе. Сразу за мечетью торчал огромный указатель, – стрелка направо указывала направление на авторынок, стрелка налево – на радиорынок, а стрелка прямо гласила: «Рынок „Свободный“.

Кирилл, из любопытства, велел ехать прямо.

Рынок «Свободный» начинался прямо от площади Свободы, что слева от мэрии, и занимал все пространство бывшего футбольного стадиона. Половина рынка ютилась в ларьках, а другая половина – под огромной гофрированной крышей нового павильона, и в глубине Кирилл заметил строящееся здание мегамаркета.

Люди сновали непрерывным потоком, между рядов покупателей, оглушительно сигналя, пробирались маленькие грузовички, и когда московский проверяющий, сопровождаемый Ташовым, остановился в воротах безбрежного авторынка, к нему немедленно подошел невысокий черноволосый кавказец, кучковавшийся в группе таких же ребят, и спросил Кирилла, какая машина ему нужна – угнанная или чистая.

– А какая разница? – спросил Кирилл.

Оказалось, что разница та, что угнанная вдвое дешевле, и такая честность продавцов изумила Кирилла; впоследствии уже Кириллу сказали, что судебная очистка угнанных машин была одним из главных народных промыслов ментов. Сравниться с ним могла разве что добыча нефти из нефтяной трубы; и один гаишник так разбогател на этой очистке, что даже купил себе пост главного судебного пристава.

На вещевом рынке Кирилл зашел в магазинчик мужской одежды и с удивлением увидел небольшую, но хорошо подобранную коллекцию известных марок, цены на которую были вдвое ниже московских. Это сразу решило проблемы Кирилла: во вчерашней рубашке он чувствовал себя прескверно.