И вот он бежал, едва разбирая дорогу, слыша чужой топот и думая: Зачем? На хера? Кому он нужен, этот чертов скейтборд?

– Стой! Ну стой, козел! – визгливо ревел позади тот, кому скейт был определенно нужен.

Максим случайно пропустил нужный переулок и хотел нырнуть в следующий, но его обнаружить не удавалось – дома с высокими окнами ложились в ровный коридор, и улица струилась между ними.

«Только не тупик», – думал Макс. Черт, только не тупик.

Да, это был тупик. Бетонный забор и запертые ворота.

Развернуться и двинуть ему в голову, – решил Максим. Выбросить скейт и бежать. И на хер такую работу.

Между забором и домом виднелся узкий проход, и Макс бросился в него. Пробежав сквозь запах мочи, обнаружив гору строительного мусора, он взобрался наверх и замер.

Перед Максимом расстилалось целое море из рубероида, переложенного рядами бетонных плит. Это и был гаражный комплекс, точнее – крытый паркинг – но Макс оказался не внутри, а наверху. Повсюду торчали железные поганки дымоходов, гудели отдушины, выгибались дугой ребристые трубы. Гадливо ступая по хрустящему покрытию, он пробирался вперед, пока не заметил бетонную шахту. Макс укрылся в ее невысокой тени, обнял доску и сел, пытаясь тише глотать воздух.

К-БАХ! К-БАМ, К-БАХ!

Максим зажмурился, но лишь оттого, что в лицо брызнула колючая бетонная крошка. Он слишком выдохся, чтоб переживать, и только вяло удивился: пистолет? Макс не бывал под обстрелом раньше и вел себя, как пешеход на разделительной полосе.

К-БАХ! К-БАМ-М!

«Не задело бы», – подумал он и подавил усталый зевок.

– Выходи! – донесся истошный рев. – Выходи, сука! Выходи! Выходиэ-гэ-гэ…

Тьфу. Недоразвитый какой-то.

– Сука! – пищал и ревел тонкий голос. – Я всё! Папе расскажу всё!

«Черт», – подумал Макс. Черт, черт, я отобрал, меня заставили отобрать вещь у ребенка!

Ему стало противно и стыдно. Максим почти решился встать, сказать что-нибудь уместное и вернуть пареньку скейт. Но у ребенка имелась другая игрушка, и Макс не осмелился.

– Да ты слышишь хоть?! – вопил голос. – Ты знаешь, кто мой папик? Он прокурор, ты понял? Он про-ку-РОР!

Бетонная пыль оседала на доску. Максим зажал манжету в кулаке и вытер лакированную поверхность. Ему захотелось принять душ.

– Нет, это правда, – сказал исполнительный продюсер. Они сидели в кафетерии у сухого замшелого фонтана. – Отец прокурор, сын звезда хип-хопа. Вот так. Ты что пьешь? Я капуччино.

– М-м… айриш-кофе?

– Угощаю.

Макс прикурил сигарету. Он уже переоделся в нормальный костюм, а грязные уродливые шмотки остались в машине подальше от глаз. Еще принять душ – и порядок.

– Парень увлекается тем и этим… экстремальный спорт, – сказал исполнительный продюсер. – И пускай бы. Если бы не прямой эфир сегодня вечером.

– И?

– Мне говорить, во сколько нам обошлось бы любое происшествие?

– Эфир? – Максим коснулся щеки большим пальцем. – И что, по-другому нельзя?

– Я вообще бы переехал доску машиной, да она стоит почти столько же.

– Она – скейтборд что ли? – Макс толкнул доску ногой.

– Тихо. Мне еще сдавать ее вечером.

Принесли бокал айриша, и Максим присосался к нему, чувствуя, как виски пробирается в застывшие сосуды.

– Вопрос основной, – нарушил тишину продюсер. – Искренне – как тебе работа?

Макс облизнул стеклянный обод.

– Искренне, – сказал Максим, глядя в густое небо за окном. – Так себе.

Продюсер только улыбнулся.

– Хотя было интересно, – добавил Макс.

Да, и если пересказать Лизе. В него стреляли… Опять же, стреляла знаменитость.

– Продюсеры у нас – это рабы. Хотя отдача есть, – заметил исполнительный продюсер.

Максим облизал сладкий ободок и причмокнул.