Отойдя на несколько шагов, он вдруг заметил, осматривая деревья.

– Поесть бы чего? Я жрать хочу, не могу. Хоть кору грызи. А бананов что-то не видно.

Федор, в пылу побега совершенно позабывший о том, что телу нужно питаться и не только одними разговорами, тоже вдруг ощутил дикое чувство голода.

– Зря ты об этом вспомнил, – пробормотал Федор, мгновенно позабыв про изваяние, и окинув взглядом остальных изможденных карфагенян в замешательстве озиравшихся по сторонам.

Место было действительно странное. Какое-то зловещее. Вполне возможно, что здесь не раз приносились человеческие жертвы этому грозному великану. И Федор решил быстрее отсюда убраться.

– Идем дальше, – приказал он, закончив наблюдения, – город все еще близко. А эта голова нас не накормит. Скорее наоборот.

– Верно, – согласился Ларин, подтягивая пояс потуже, – этот черный великан[3] нас сожрал бы одним махом и не поперхнулся.

Он подтолкнул все еще застывших в поклоне индейцев.

– Хватить молиться, пошли еду искать! Уходим, короче.

Оба местных жителя еще раз искоса взглянули на каменную голову и осторожно поднялись, уходя за своими спасителями с поляны. Оказавшись здесь, Федор решил выбираться дальше по древней дороге, так основательно заросшей кустарником и деревьями, что ее силуэт был едва различим на фоне буйной растительности. И все же, можно было догадаться, в какую сторону она некогда вела. Туда и направились финикийцы с двумя спасенными индейцами, разрубая своими фалькатами встречную растительность.

Продвигаться здесь действительно оказалось легче и беглые карфагеняне немного приободрились. А когда, оказавшись в небольшой закрытой лощине, где протекал ручей, они становились на привал и местные индейцы, побросав оружие, поймали несколько змей, а потом и ящериц, даже приободрились.

Увидев это подобие пищи, Федор разрешил продлить привал до тех пор, пока они не насобирали дров и не добыли огонь, чтобы зажарить свою добычу, разделив ее на всех. Получилось немного, но оголодавшие финикийцы хоть и морщились, но отказываться не стали. Видели они на своем веку многое, а в походах на востоке ели и не такое.

– Не бананы, конечно, – приговаривал Ларин, сидя на теплом камне, и с отвращением обгладывая тощую лапку ящерицы, отдаленно похожую на куриную, – но, уже кое что. Жить можно.

– Молодцы! – от души похвалил индейцев Федор, доев свой кусок змеи, оказавшейся сладковатой на вкус, – без вас быстро бы ноги протянули. А теперь еще немного повоюем.

Сидевшие рядом индейцы, осторожно кивнули, догадавшись, что их хвалят. Широколобые, скуластые, со слегка вытянутыми глазами и резко очерченным узким ртом, они нисколько не походили на тот каменный портрет, который недавно наблюдали друзья. Немного отдохнувшего Федора потянуло на разговоры.

– Вы откуда хоть родом? – спросил он по-финикийски с безнадежностью в голосе, – ведь не из этого города, наверняка, раз за нами увязались.

Индейцы перестали обсасывать лапки ящерицы и, переглянувшись между собой, воззрились на него, словно на каменного идола. В глазах сквозило непонимание.

– Да знаю я, что вы меня не понимаете, – ответил на их немой вопрос Чайка, прищурившись на солнце, и поправив ножны фалькаты, – это ничего. Было бы время, я бы ваш язык изучил, а вы мой. Да времени мало.

Он еще помолчал, скользнув взглядом по верхушкам деревьев, что окружали поляну. Солнце уже приближалось к зениту. На открытом месте становилось жарко, и лес казался их спасением в этот час. Хотя, как выяснилось, кроме людей в нем могли водиться змеи и прочие гады, укус которых мог сильно осложнить беглецам их и без того нелегкую жизнь. Кроме того, не стоило забывать, что в городе уже могли обнаружить брошенный корабль и снарядить погоню, если их вообще искали после землетрясения. Чайка надеялся, что гнев богов, обративший этот неизвестный город в руины, все же отвлек внимание от горстки беглецов, предназначенных быть жертвой. И все же, кто их знает, насколько злопамятны местные. Лучше уйти подальше. Но, даже если это удастся, появлялся другой вопрос, – что делать потом? А Федор пока еще не решил, как на него ответить. Он прислушивался к своей интуиции, но она молчала. И Чайка продолжил сбор информации.