– Очень вам благодарен за это. Но за ложь пока не могу простить. Поэтому ухожу. Я устал быть обязанным вам за все. Это тяжкий крест, дед.

– Что ты знаешь о тяжести креста, мальчишка?

– А ты? Тебе кажется, что ты многое вынес. Но всегда найдется тот, кому больше досталось. Твоей матери, например, которая в блокаду потеряла всю семью, и сама чудом выжила…

– Если ты уйдешь, больше не вернешься. Мы не примем тебя, как когда-то Катю.

– Как скажешь… – кивнул Гриша.

И, взвалив на плечо рюкзак, покинул квартиру.

Тогда Гришин путь только начался, и парень не знал, куда он его заведет…

Роман Багров хмуро смотрел на своего коллегу Митю Комарова и посылал ему мысленный сигнал «уйди».

– Даже не надейся, – услышал он и сморгнул. Митя телепатом не был, но по лицам читал отменно.

– Дай мне спокойно попить чаю, – процедил Роман. Он купил коробку «цейлонского», щедро насыпал заварки в большую кружку и залил кипятком. Сейчас чай настоялся. Он чудно пах и выглядел. Роман готов был вкусить его, но стоило ему поднести чашку ко рту, как возник Митяй.

– Пей, я тебе не мешаю, – буркнул он.

– Мешаешь, – не согласился с ним Роман.

– Я буду говорить, ты слушать. Ты же не ушами пьешь…

Багров закатил глаза. Митяй все равно не отстанет – будет стоять над душой.

– Ладно, бубни, студент, – проворчал Роман, сделав первый глоток чая.

– Ты знаешь, что мой отец ментом был? – издалека начал Митя. Роман кивнул. – Двадцать пять лет опасной и трудной службы… Ну песню помнишь? Из телефильма «Следствие ведут знатоки»? Наша служба и опасна, и трудна, и на первый взгляд как будто не видна…

– Я в тебя сейчас кружкой запущу, – предупредил Багров.

– Нет, ну ты молодой и не из ментовской семьи, может, и не слышал такую… Вырос на «Улицах разбитых фонарей» и «Полиции Майями».

– Ты меня специально раздражаешь?

– Ага, – расплылся в улыбке Митя. – А то сидишь такой весь из себя начальник… А я, между прочим, не просто потрещать хочу с тобой, а поговорить о деле. – И, став серьезным, перешел непосредственно к нему: – Итак, мой батя вел одно дело целых четыре года. На пенсию не уходил из-за него. Я маленьким был, любопытным, и когда отец с коллегами собирались у нас дома, выпивали, я уши грел. Так вот, искали они серийного убийцу, который – внимание! – душил своих жертв… – И замолк, выдерживая театральную паузу.

– Струной? – подался вперед Роман.

– Именно!

– Да ладно?

– Не всех. Но двоих – да. Остальных – чем придется. Чулками, поясом, бельевой веревкой. Никогда руками.

– И скольких этот маньяк убил?

– Девятерых. Но отец был уверен – жертв гораздо больше. Предполагал, что вдвое. Но хорошо следы заметала, да и покровителей имела высокопоставленных, отмазывалась долгое время.

– Я не ослышался? Ты сказал имела, отмазывалась? То есть убийца – женщина?

– Казакова Лариса Андреевна. Казачиха. Незаконнорожденная дочка одного из членов президиума Верховного Совета СССР, Андрея Геннадьевича Петровского.

– Считай, депутата? – Роман Багров, тридцати одного года от роду, не очень хорошо знал историю Советского Союза, поскольку в школе ее изучали бегло, а в институте не проходили вовсе.

– Считай, члена палаты лордов.

– Скажешь тоже!

– Согласен, сравнение так себе, но и Верховный Совет, это тебе не Дума. А члены президиума вообще чуть ли не богами Олимпа были. В масштабах Страны Советов, конечно. У них и власть, и уважение на грани поклонения, и практически неограниченные возможности…

– Не сбивайся с основной мысли, Митяй. Вернись от отца к дочери.

– Поймали, посадили пожизненно.

– Не расстреляли? – удивился Роман. – Тогда же еще не ввели мораторий на смертную казнь? Когда это было?