– Нефертити, источник живой воды моей, – прошептал Эхнатон. – Дыхание духа моего, Древо жизни мое, давшее жизнь мне и всем нашим детям. Вечное тепло моей души, солнце извечное мое, пронизывающее всю мою жизнь своими Божественными лучами. Я буду тебя ждать в нашей обители. Буду ждать там, где наши сердца обвенчаны вечностью. Буду ждать там, где нас зародили боги из единой монады. Там, где нас создали, совмещая наше мужское и женское начало. Там, где нам дали гармонию души, ведущую к миру и покою извечной Божественной полноты.

После этих слов Эхнатон положил руку на сердце и, не вставая с ложа, склонил голову перед Нефертити, после чего произнес:

– Нефертити, дыхание мое, прошу тебя, исполни мою последнюю просьбу, принеси мне Книгу жизни – великую книгу богов.

Нефертити в знак согласия склонила голову, после чего хлопком в ладоши призвала из-за дверей слуг и приказала срочно доставить требуемое. Нефертити догадывалась, для чего Эхнатону нужна была эта древняя книга, в которой изложена суть всего сущего и рассказана история зарождения жизни. Она также понимала, что Эхнатон хотел, чтобы она осталась при его разговоре с Моисеем. Она отошла в сторону и замерла, наблюдая за происходящим.

Эхнатон кивком поблагодарил ее и обратил взор на того, с кем еще не попрощался. Безмолвно и растерянно в ногах его ложа стоял Моисей. Он тоже должен был попрощаться с человеком, который усыновил его. С тем, кто заменил ему отца.

– Подойди ко мне, сын мой, – с ясной улыбкой, тихим и хриплым, но твердым голосом произнес фараон.

Моисей медленно подошел к отцу.

– Помоги мне встать, – попросил Эхнатон.

– Тебе нельзя вставать, отец, – произнес Моисей, оглянувшись на Нефертити, которая застыла, словно изваяние из драгоценного камня. – Ты очень слаб.

– Не заставляй меня повторять, – улыбнулся Эхнатон.

Моисей понял, что фараон встанет, чего бы это ему ни стоило, подхватил трость, которой Эхнатон пользовался последние месяцы, когда еще ходил сам, и бросился к отцу. Эхнатон стиснул зубы и стал медленно, через силу подниматься, опираясь на крепкое плечо Моисея. Нет, болезнь не отступила и не разжала свои объятия. Но немного сил фараону удалось скопить. И он сберегал их именно для этого момента.

– Моисей, – выдохнул Эхнатон, когда ему удалось утвердиться, опираясь на сына и трость, и начавшееся головокружение отступило. – У меня есть для тебя особый подарок. Этот подарок дороже всех сокровищ мира, вместе взятых. Все драгоценности, которыми обладают все властители мира, перед тем, что я хочу тебе подарить, просто пыль.

– Я слушаю тебя, отец, – прошептал Моисей.

– Проведи меня на балкон, сын мой, – сказал Эхнатон. – Мне нужно тебе кое-что показать. Я хочу, чтобы ты запомнил наш разговор, внимая тому, на что я укажу. Я не просто так покинул построенный мной город. Не просто так выбрал это место для нашего разговора. Только ради него мы все здесь.

После этих слов Моисей обнял отца, и они медленно вышли на балкон, где их взору открылся величественный вид со вздымающимися к знойному египетскому небу великими пирамидами.

– Посмотри, сын мой, – сказал Эхнатон. – Посмотри на это чудо. Узри его и вспомни все то, что окружает нас, в том числе и то, что недоступно твоему взору с этого возвышения. Эту цивилизацию мы создали благодаря одному-единственному Богу, и ему мы себя посвятили полностью, и к нему мы направляемся. Все знания, которыми мы владеем, оставил нам он. Оставил для нас и для всех будущих поколений.

Посмотри на это небо, на эти огромные пирамиды, на застывшего стража времени – Сфинкса. Это все части огромного живого организма, под влиянием которого мы все живем, великие вселенские часы, благодаря которым наша цивилизация достигла всех этих высот.