Биопротез на поверку оказался чуть ли не лучшим, чем были в ходу на том же Окисте: полностью сохранна своя коленная чашечка, грамотно распределена нагрузка, мало того, протез с чувствительностью, с полной – и пятку можно почесать, и мизинцем об тумбочку удариться с вполне прогнозируемым результатом. Пока что протез обходился без кожуха – в первые двое суток нужно следить за тем, как закроется свой кожный лоскут, а потом кожух ставится на выбор. Хоть имитация ноги, хоть металл, хоть золото – что хозяин захочет. А ведь не дешевая игрушка, надо сказать. Конечно, в первый месяц к ней нужно будет привыкнуть. Впрочем, Ит во время своей богатой практики встречал разумных, которые на подобных протезах бегали десятилетиями, и совершенно не желали воссоздавать натуральные конечности – мотивировали они это тем, что протез удобнее.

Ладно, пока так. Пока пусть так. Вот выберемся из этого всего, и первым делом вернем рыжему родную ногу. А пока придется потерпеть. «И вообще, хожу же я сам с эндопротезом на полтела, и ничего, – подумал Ит. – Я про это почти не вспоминаю. Разве что когда что-то сломается, но сломать эндопротез сложнее, чем свои кости. За двадцать пять лет единственный раз тот агент мне два ребра сломал, когда Эри вывозили… и всё. Ничего, переживет рыжий. Справимся».

…К вечеру, когда проснувшийся Скрипач осваивался с «новой ногой», к ним в палату снова заглянула всё та же рыжеволосая женщина.

– Мы приняли решение, – голос ее звучал недовольно, да и выглядела она так, словно хлебнула чего-то противного. – Относительно вашей дальнейшей работы.

– И куда нас направляют? – спросил Ит. – К вам?

– Нет. Завтра утром вас забирает Саб.

– Кто такой Саб? – нахмурился Ит.

– Не делайте вид, что не поняли, – скривилась женщина. – В общем, желаю удачи. Она вам теперь ой как понадобится.

Угольно-черный, похожий чем-то на арбалетный болт корабль неспешно шел над горной грядой, над скалами и пропастями. Ит и Скрипач сидели на втором ряду кресел молча, осторожно оглядываясь, и не решались пока что ничего говорить – обоим было не по себе. Вел корабль тот самый врач. Он до сих пор так и не снял свой костюм, поэтому о том, как он выглядит, им оставалось только гадать.

Сейчас было раннее утро, солнце едва взошло, и пейзажи под кораблем выглядели удивительно красиво и величественно. В долинах стояла еще предрассветная мгла, а вершины гор уже вовсю раскрашивало солнце. Вскоре горы стали ниже, покрылись лесам, а впереди появилась едва различимая в утренней дымке береговая линия. Корабль начал снижаться, описывая широкую дугу; внизу замелькали скалы, валуны, потом корабль пронесся над небольшой бухтой, притормозил над острым, каменистым мысом, и вдруг ухнул вниз.

– Приехали, – не оборачиваясь, сообщил врач. – Файри, сиди, ты не сможешь пока что дойти сам. Я помогу. Ит, идем.

Рыжего он взял на руки, легко, словно тот вообще ничего не весил, а Иту кивнул, указывая взглядом куда-то в сторону – туда, мол.

Корабль находился в узком каменном ангаре; из ангара вела вниз крутая лестница. Сначала по этой лестнице отправился вниз врач, затем, следом за ним, пошел Ит. Ступени лестницы, тоже из природного камня, оказались отшлифованы до блеска тысячами шагов, и Ит понял, что жилище, в которое они прибыли, старое, более чем старое. Полтысячи лет, как минимум.

– Садитесь, – приказал врач, сгружая Скрипача на некое подобие лежанки, стоящей посреди большой круглой комнаты с единственным окном, выходящим на море. – Надо познакомиться. Ит, садись. Или ты плохо запомнил про отказы?

Ит покорно сел рядом с рыжим. Врач усмехнулся, завел руки за голову, расстегивая костюм.