Если я умру прежде, чем ты вернешься, да пребудет с тобой моя любовь и благословение. Я собираюсь присоединиться к твоей матери и к двум моим господам, сэру Роберту и герцогу. И я готов к этому путешествию. Не горюй обо мне, Джей, я прожил долгую жизнь, и такой жизни многие могут позавидовать.
Молодая женщина по имени Эстер Покс – весьма благоразумная особа, и у нее недурное приданое. Я говорил с ней о тебе и верю, что из нее получится хорошая жена для тебя и хорошая мать для детей. Не могу сказать, что она – вторая Джейн, потому что второй Джейн быть не может. Но она открытая и добрая молодая женщина, и думаю, что тебе нужна именно такая спутница жизни.
Конечно, решать тебе. Но если бы я дожил до дня твоего возвращения, я бы представил тебе ее с моими наилучшими рекомендациями.
Прощай, мой сын, мой дорогой сын!
Джон Традескант
Джей сидел тихо и смотрел, как тлеющие поленья в камине мерцают и вспыхивают, превращаясь в ажурное кружево сухого пепла.
Он думал об отце, о том, с какой решимостью он заботился обо всем. Это проявлялось и в безупречной организации питомника для растений, и в грядках для рассады, и в том, как тщательно он полол, как аккуратно подрезал деревья, и в бесконечной возне с его любимыми вьющимися растениями – он их то подвязывал, то формировал рост по-новому.
Его забота проявилась и в том, что он подобрал жену для своего взрослого сына. Джей почувствовал, как его уязвленная гордость тает перед лицом любви к отцу. А при мысли о том, что отец доверил ему сад, чтобы он сохранил его для того Джона Традесканта, который придет после них обоих, гнев его исчез.
Джей соскользнул на пол, положил голову на любимое кресло отца и заплакал по нему.
Чуть позже в комнату вошла Фрэнсис. Джей уже успокоился. Он сидел у окна, из которого открывался вид на застывшую каштановую аллею и клочья тумана в темноте раннего утра.
– Папа?.. – сказала она робко.
Он повернулся, протянул к ней руки, и она побежала к нему в объятия. Он тесно прижал ее к себе, почувствовал легкость и хрупкость детского тела и вдохнул теплый чистый запах ее кожи и волос. На мгновение он живо и мучительно остро представил себе Сакаханну, которая была не тяжелее, но каждый ее мускул был крепок как натянутый канат.
– Ты выросла, – сказал он. – Клянусь, ты мне уже почти по грудь.
Она улыбнулась.
– Мне девять лет, – сказала она серьезно. – И Малыш Джон больше, чем был, когда ты уезжал. И тяжелее. Я уже не могу его поднять. Приходится Эстер его таскать.
– Эстер? В самом деле? Тебе нравится Эстер?
Ему показалось, она посмотрела на него взглядом, молящим о помощи, будто хотела что-то сказать, но не смела.
– Да.
– Дедушка думал, она могла бы выйти за меня замуж, он считал, что она могла бы стать вам матерью.
Фрэнсис просияла, в ее взгляде мелькнуло облегчение.
– Нам нужна мама, – сказала она. – Я уже не могу поднять Малыша Джона, он такой большой. И я не всегда знаю, что делать, когда он плачет. А вдруг он заболеет, как мама? А я не буду знать, как его лечить. И он может умереть…
Она замолчала, пытаясь справиться со слезами.
– Нам нужна мама, – серьезно проговорила она. – Кухарка – это не то.
– Прости меня, – сказал Джей. – Я не знал.
– А я думала, ты привезешь нам маму из Виргинии, вместе со всеми другими вещами, на телеге, – сказала она совсем по-детски.
Джей на мгновение подумал о девочке, всего несколькими годами старше этой девчушки, и поблагодарил свою удачу за то, что не сбился с толку и не взял индианку с собой. Тут и без того хватало забот.
– В чужой стране не было женщины, которая могла бы стать вам мамой, – коротко сказал он. – А здесь нет той, которая могла бы стать мне женой.