– Какое… – Я хотел спросить: «Какое отношение это имеет к нашей ситуации?» Но тут до меня начало доходить.

– Как… как это происходило? – спросил я, чувствуя, как вдруг пересохло во рту.

– Это знают только контактёры, – Лев пожал плечами, – а они предпочитают молчать.

– Но иногда бывают и прямые передачи, – добавил Михаил. – Взять вездеход от пропавшей экспедиции. На борту были… скажем, технологические изделия, которые были неизвестны до этого случая. В официальном отчёте это не указано, конечно. Об этом знает только специальная группа нашего НИИ.

– Люди и животные гибли так близко, что грани между структурированными реальностями смещались. Информационные всплески не успевали абсорбироваться, – снова заговорил Лев.

– Кое-что прорывалось оттуда к нам, – добавил Михаил. – Иногда это было очень полезно. Не всегда, но довольно часто. Новые технологические решения. Изделия. И даже готовая информация. Всё это обеспечило Японии технологический прорыв. Технологии из невозможных миров, если понимаете, о чём я.

– Они специально очень бережно подошли к сохранению наиболее пострадавшей части своих городов. Это, как они думали, обеспечит длительную сохранность конфигурации соприкосновения. Но сначала о происходящем догадались американские спецслужбы и учёные. Начали использовать это для собственного развития. И поток «откровений» начал иссякать. Пока не исчез полностью.

– До сих пор неизвестно, почему это произошло, – сказал задумчиво Семёныч. – Японцы предпочитают думать, что это естественный процесс. Что соприкосновение затухает со временем. Но мы знаем, что ряд американских исследователей считает собственное вмешательство одной из причин деградации контакта.

– Я так понял, что-то подобное появилось на Новой Земле? На полигоне? – спросил я и тут же добавил: – Но это ведь нелогично! Тут не было жертв. Тут вообще не было людей. Такие места ведь специально подбирались, чтобы минимизировать ущерб…

Учёные переглянулись. Потом Лев сказал:

– Верно, что людей тут не было… но вот насчёт животных…

– Тут было самое большое число погибших теплокровных за всё время ядерных испытаний, – добавил Михаил, – особенно птиц. Несколько десятков миллионов зараз… и не только они. Ещё белые медведи, тюлени. В общем, масштаб Аномалии тут будет побольше!

– То есть это не обязательно люди должны быть? – уточнил я.

– Любые сложные информационные структуры. – Михаил пожал плечами. – Если вам интересно, птицы устроены не сильно проще нас…

– И что, строители должны были разведать, реально ли получить что-то полезное в предполагаемой точке… соприкосновения у нас? – предположил я.

Учёные снова переглянулись. Лев улыбнулся, и мне совершенно не понравилась его улыбка.

– Зона давно разведана, – сказал он. – Более того, мы, наши контактёры уже начали получать новые технологии. Вполне успешно.

Вот это было неожиданно. Офицеры моего профиля привыкли владеть всей полнотой информации. А тут, получается, меня использовали втёмную! Не скрою – я немного растерялся.

– Гиперзвук, который вывел наши военные возможности на новый уровень. Лазерное оружие… Как вы понимаете, не предполагалось, что вы это узнаете. Всё, что требовалось, – это поставить новые средства обнаружения на границе Аномалии, создать заслон для диверсионно-разведывательных групп, которые, по нашим данным, активизировались в последнее время. Они проводят своих контактёров, надеются урвать кусок пирога. Мы предполагали, что гибель экспедиции – их рук дело, – признался Лев.

– А это не так? – уточнил я.

– Нет. Судя по всему, – Семёныч вздохнул, – они провалились в Аномалию.