Вот он и пришел. В разбитом окне появилась рука, пошарила по двери, открыла задвижку. Дверь распахнулась. Внутрь вошел великан высотой почти в восемь футов, но одежда, конечно, висела на нем, как на пугале, поскольку его рост еще не достиг размера одежды. Через час, если этот человек все еще останется здесь, одежда, возможно, будет сидеть на нем как влитая. А он наверняка все еще будет здесь через час и даже немного дольше, и тогда одежда другого человека станет для него слишком тесной. А потом он отправится в прошлое, где попытается найти, но потерпит неудачу в поисках четырехлетнего Джека Портленда на заколоченной ферме Уиллоуби, потом он должен будет посетить Виолу Лэнгли, вернуться в настоящее, доставить эликсир и, наконец, бежать от кота в высокую траву, соскользнуть в реку и закончить свое путешествие в мастерской таксидермиста, где он будет уже в спешке заваривать еще одну порцию эликсира. Все эти незапланированные задержки съели его драгоценные остающиеся несколько часов Солнцеворота, тогда как самая важная его работа все еще оставалась впереди.

Он на мгновение остановился среди тающих комочков смолы, вспомнив свою жену. Через несколько часов, если все пойдет по плану…

Гигант стоял в дверях, с глупым видом смотрел на него. Его это смутило.

– Закрой чертову дверь, идиот, – сказал он. – Они тебя увидят.

– Кто вы? – спросил второй, закрывая дверь.

Но он знает, подумал невысокий. Или, по крайней мере, подозревает. Мы ведь похожи, нужно быть слепым, чтобы не увидеть этого. К тому же я это проделываю не в первый раз, так что знаю: все он прекрасно понимает. Или начинает быстро понимать. Он воспротивился искушению поддразнить этого человека, смутить его. У него все еще оставалось несколько мгновений, чтобы сделать это. Но он не мог себе позволить тратить время на шутки.

– Я – это ты, – сказал он. – Из будущего. Неужели тебе надо это объяснять?

– Нет, не надо, – раздался ответ несколько секунд спустя.

– Тогда давай, толки́ одуванчики. Мы не можем терять ни секунды.

– Но скажи мне, – проговорил великан, продолжая разглядывать его, хотя вдруг и начал все прекрасно понимать. – Скажи, что тебе известно.

– Ты сейчас все узнаешь, только уже начинай толочь эти одуванчики. И слушай. До определенного момента все будет идти хорошо. Ты доставишь эликсир куда надо, правда, не без проблем. Вот молодец, ты перестал пялиться на меня и взялся за дело. Ты знаешь, как это делать – не в первый же раз. Того эликсира, что есть, недостаточно; ты это и сам понимаешь.

– Нужно нарвать еще. Ты, конечно, прав. Я сейчас же пойду за ними.

– Нет, никуда ты не пойдешь. На тебя будут обращать внимание, как если бы ты был бегемотом. К тому же мы ведь уже начали. Толчем, да? Ты попадешь туда, куда собираешься, иначе меня бы не было здесь, разве не так? Если нам о чем и следует беспокоиться, так это обо мне. И еще о Дженсене.

– Конечно, о Дженсене. Он упустил свой шанс, да? Я сожалею, что занялся формулой и предоставил беднягу доктора самому себе. Это его и подвело.

– Неужели ты думаешь, что я не знаю, о чем ты сожалеешь? Что тебе нужно рассказывать мне о своих сожалениях? Ничто не отнимает у меня столько времени, как попытки не думать о твоих сожалениях.

– Я ни черта не вижу без очков. Мы должны были это предвидеть.

– Мы много чего должны были предвидеть, но не предвидели, правда? Новые сожаления. Но с некоторыми из них мы покончим еще до того, как завершим наше дело, сам увидишь.

Они в четыре руки натолкли одуванчики со смолой, промыли кастрюлю океанской водой.

– Наконец-то! – воскликнул высокий, когда эликсир в кастрюле обрел цвет и начал закипать. Воздух стал насыщаться его ароматом, к которому примешивался запах океана, приносимый ветерком, проникавшим внутрь через потрескавшиеся оконные рамы.