Том упал на колени, зашипел. Грег велел отступить, но тот покачал головой. Глупый! В нем нет высшей магии, он не справится…

Грег упал следом. Едва видел. Едва чувствовал. Но все же слабо улыбнулся, ведь туман начал исчезать…

Когда Грег пришел в себя, в пещере было тихо. Слабость пригвоздила к песчаному берегу, в носу щекотало от странного запаха пряностей. Воздух оставался плотным и тягучим, но уже не приносил боли, потому что туман скрывал от ядовитой магии, что шла из источника жизни.

Грег сел, оглянулся. Закусил губу, пытаясь удержать слезы, ведь вокруг лежали мертвые коллеги. Друзья. Те, кого он знал многие годы…

Позади кто-то хлюпнул носом. Грег, не веря, обернулся, и увидел Софи, что так и сидела у стены, подтянув ноги к подбородку. Платье задралось, показывая окровавленные ноги и разбитые колени. Перепуганное лицо было мокрым от слез, нос распух и покраснел, но она жива! Жива!

Грег уставился в пустые глаза Тома, покрылся мурашками и проглотил ругательства. Надо быть сильным ради Софи. Он подполз к девчушке, несмело коснулся коленки и задрожал, считывая дикий страх и опустошение, что смешались, парализуя.

– Все хорошо, Софи, – сказал Грег. – Слышишь? Сейчас мы выйдем на улицу, и все будет хорошо.

– Почему папа не встает? – прохныкала Софи.

– Папа… папа очень устал. Идем. Он догонит нас позже, хорошо?

Грег ненавидел себя за эту ложь, но не знал, как объяснить ребенку, что случилось. А еще ему надо спешить к своим дочерям.

Софи несмело кивнула, нырнула в объятия Грега, и тот поднял ее на руки. Долгие пятнадцать минут они поднимались по ступеням, окруженные туманом. Может, разум Давины сохранился? И поэтому она проложила им дорогу наружу? Иначе он не мог объяснить, почему они еще живы.

Грег не знал, что сказать, а Софи продолжала душить его душевной болью и страхом. Ужас полз по позвоночнику, обдавал холодом, но Грег лишь сильнее обнимал девочку и пытался затолкнуть свои эмоции куда подальше – Софи тоже читает его, ведь они оба хранители душ.

На пропускном пункте обрушился потолок. Грег протиснулся меж камней, вылез на свет и… замер.

Они стояли посреди обломков. Через дорогу начинались джунгли, прежде зеленые и пышные, шелестящие на ветру. Сейчас пальмы окрасились в красные и фиолетовые оттенки, увяли. Продолжали шуршать, но этот звук резал сердце, словно был предвестником смерти.

Воздух был таким же плотным. Он душил. Сводил с ума. Магия в венах продолжала бушевать. Грег пытался ухватиться за эмоции Софи, но те ускользали.

Магия стала другой. Нет, та, что в венах, не изменилась. Но та, что проникала в мир через источник… превратилась вдруг во врага.

Грег торопился домой, бежал по разрушенным улицам, крепко держа Софи. Люди лежали на дорогах, почти все мертвые. Были и живые. Измученные, раненые, они пытались помочь друг другу прийти в себя и оплакивали погибших.

Небо заволокли низкие фиолетовые тучи. Солнце едва пробивалось, жара сжирала изнутри, влажность ползла по телу, а пот смешивался со слезами ужаса.

Здание школы частично обрушилось, но дочерей Грег нашел почти сразу. Они лежали у входа. Обе с открытыми глазами. Они держались за руки.

Грег упал на колени. Выпустил Софи, не понимая, что делать. Он сжал еще теплую ладонь Лили, другой рукой убрал волосы с потного лба Эйвори. И завыл.

Дочери были его жизнью. Единственной любовью и надеждой. Он не мог их потерять! Не мог!

Почему хаос не забрал его?! Почему позволил выжить именно ему?!

Страх и ужас заполняли до кроев. Отчаяние топило и крошило душу. Резало ножом, позволяя истекать кровью, но не умереть.

Почему?