Тем временем в разговор вступил муж Томы, Патрик. Выпятив грудь и нахохлившись, словно разъяренный петух, Патрик сделал шаг в сторону Крика и грозно заявил:
– Езда на машинах, совместные школы! Ха-ха! Поделиться своими разработками?! Ха! А если они уже тоже что-нибудь разработали и молчат? Получается, мы, дураки, поделимся, а они…
Что самое интересное, Патрик обращался исключительно к Крику, как будто старый учитель Порк и поддерживающий его Борр были совсем ни при чем. У Патрика хватало смелости спорить только с чужаком, со странствующим ученым Криком, которого судьба забросила из неподдающегося воображению далека.
– И сам ты… откуда взялся?! А суешься в наши дела! – добавил Партик подозрительно.
– Хватит! – прервал спор властный окрик Борра. – Крик – наш гость, и этого достаточно. Испокон веков никто не смеет отказать в гостеприимстве странствующему ученому! Таковы традиции! Разговор закончен, расходитесь. Всем доброй ночи!
Жители Общего Дома стали неохотно расходиться по своим комнатам. А тех, кто пытался всеми правдами и неправдами задержаться, Борр награждал суровым взглядом, и любопытный тут же испарялся за дверями. Около очага Борр позволил остаться только Патрику и Атису.
Майла покинула помещение одной из последних. Все, что ей удалось расслышать, была фраза Борра:
– …Никогда! Никогда больше не произносите такого на людях! Вы подозреваете соседей в скрытности… Просто так, беспочвенно… А знаете, что любое подобное суждение может вызвать брожение?! Любое такое суждение – опасно само по себе! Потому что подрывает доверие, строившееся столетиями! Любое сказанное слово – уже действие! И оно разлагает!
Глава XIII
Майла сидела в своей просторной семейной комнате, за столом, перед пишущей машинкой и с интересом изучала несколько листков бумаги. Чуть правее покоилась её небольшая записная книжка в красном переплете – редкость, подаренная её дядей Борром три дня рождения назад, вещь оригинальная и очень ценная. Листы в книжечке имели приятный розовый оттенок – тоже особый шик!
В основном бумага для рабочих записей в большинстве своем имела неприглядный серо-коричневый цвет.
Майла еще раз с восхищением взглянула на снежно-белые листы в руках – листы из Древнего Города! Несмотря на кажущееся сходство с тем, что выделялось под чертежи, этот материал был несравненно прочнее. И даже время не смогло наложить на него свой отпечаток. Все такие же изумительно белые, невероятно прозрачные, упругие, не намокающие и не горящие в огне листы.
На ровной поверхности отчетливо выступали строки черных символов. Они одновременно были ей очень знакомы и вместе с тем… не складывались в слова. Положив листки на стол, девушка принялась энергично делать записи в книжечке мелким и убористым подчерком, чтобы вместить как можно больше информации. Наконец, она остановилась и перечитала написанное. Потом улыбнулась и принялась стучать на машинке.
Когда в комнату вошел Атис, она уже закончила печатать и молча созерцала письмена древних.
– Так рано?! – воскликнула она несколько тревожно и, спохватившись, чуть мягче добавила: – Извини, хорошо, что ты вернулся…
Ничего не ответив, Атис мрачно прошел к постели, сбросил верхнюю одежду и тяжело повалился на подушки.
Майла нерешительно застыла на месте. Атис был явно не в духе.
– Хочешь что-нибудь выпить? – наконец нерешительно предложила она.
Атис только сердито отмахнулся.
В комнате повисла гнетущая тишина.
– Завтра я могу не работать! – наконец выдавил он со злостью. – Меня освобождают!
Майла нахмурилась, но уже понемногу начала догадываться о случившемся.