Но всё же это лучше, чем терпеть Кадринова. Хуже Кадринова могло быть только два Кадринова. Если кто и помог мне справиться с моей безумной мысленной катавасией, вернее, успокоить её, – то точно не он.

С того дня, как я передал Анжеле листочек с номером, прошло уже больше месяца. Я очень надеялся, что за это время ей удалось выполнить мою просьбу. Но первым делом, однако, я отправился не к ней.

Моя подруга-медсестра взяла с меня слово, что сначала я найду себе жильё, а уже потом буду заниматься всем остальным. Она очень настаивала на этом. Даже одолжила мне бессрочно две тысячи рублей.

По поводу обиталища я размышлял долго. Когда меня выпустили в мир нормальных, мне было уже девятнадцать. Это значило, что уже – год, как я могу рассчитывать на государственную поддержку в виде жилья. Но… мне до жути не хотелось ехать в детдом, поднимать там этот вопрос, оформлять бумаги, встречаться со специальными людьми.

Я решил, что во всём справлюсь в одиночку. Снова. И вспомнил парня, с которым учился в одной группе в колледже. Я знал только его фамилию: Исаков. Он так и представился. Этот Исаков был единственным, с кем я хоть о чём-то беседовал в колледже. Именно тогда он и обмолвился, что живёт совершенно один в двухместной комнате в общежитии и что к нему никто не хочет подселяться.

Причину нехотения других я тогда не уточнил. Но теперь надеялся, что если к нему за эти полтора года никто так и не подселился, то за небольшую плату я смог бы занять свободное место. Хотя бы на ближайший месяц. А там уже погляжу, как будут развиваться события.

Его номера телефона у меня не было. Да и свой мобильник я потерял в те дни моего полубредового блуждания по улицам. Поэтому ехал к общежитию колледжа вслепую. Так сказать, на ощупь.

Однако долго искать Исакова не пришлось. Он находился внизу, недалеко от входа. Сложив руки за спиной и выпятив подбородок, он ходил среди отдыхающих в просторном фойе студентов и, кажется, что-то у них спрашивал.

Увидев меня, Исаков безумно обрадовался.

– Какие люди! – воскликнул он, всплеснув руками. – Нет, правда, какие люди! Уж кого-кого, а тебя, самый загадочный человек на свете, я совсем не ожидал встретить в этих скромных местах.

– Привет, Исаков.

Мы пожали друг другу руки.

– Мне было очень жаль, когда тебя отчислили.

– На то были причины, – сказал я. – Я к тебе. По делу.

Исаков кивнул вахтёрше, что я с ним, и беззаботно зашагал вперёд. Та недовольно воззрилась на него, но ничего не сказала. Даже паспорта моего не потребовала. Видимо, с Исаковым у них особые отношения.

– О чём ты их спрашиваешь? – Идя следом, я глянул на студентов, так же, как и вахтёрша, недовольно и раздражённо посматривающих на Исакова. Правда, теперь – и на меня тоже.

– Провожу эксперимент. Что-то вроде научного исследования. На повестке дня вопрос: способно ли осмысление собственной духовной деградации изменить качество жизни современного студента?

– И что?

– Да-а-а… – Исаков махнул рукой. – Эти невежды даже знать ничего не хотят. Не хотят понять, что способны сделать свою жизнь лучше. Ни о чём по-настоящему серьёзном и важном не задумываются. Не понимают, что именно от их представлений о себе и выстраивается их реальность. Нужно познать самого себя, как говорили древние. А никто этого делать не хочет. Склонность к самоанализу у студентов нашего колледжа, как показывает моё исследование, не наблюдается совершенно. Что уж тут говорить об улучшении качества и собственной, и общемировой жизни! Духовный аспект совсем позабыт нашими студентиками.

– А ты? Ты сам делаешь свою жизнь лучше?