Может показаться парадоксальным, но в те времена евреи не имели ни малейшей склонности к тому, чем впоследствии прославится этот народ – к торговле. Точнее, склонность, может, и была – возможности не было. Выхода к морю Иудея не имела – на побережье плотно сидели филистимляне и финикийцы. Иудеи лишь очень недолго владели одной-единственной неудобной гаванью на Чермном (Красном) море, откуда царь Соломон и отправлял корабли в Офир. Основные торговые пути древнего мира обходили гористую, неудобную для передвижения долину Иордана. Сами ее обитатели жили натуральным хозяйством, лишь постепенно богатеющая земельная знать, «князья», начали понемножку приобретать предметы роскоши, расплачиваясь продукцией земледелия. Ремесла у древних иудеев были мало развиты – это доказывается тем, что царь Соломон, задумав постройку храма, вынужден был приглашать для его отделки и даже частично для строительства пришлых мастеров. Более того, он просит сопредельного властителя, тирского царя Хирама, чтобы его рабы нарубили деревья для храма, ибо «у нас нет людей, которые умели бы рубить дерева так, как сидоняне», и расплачивается с ним хлебом! Присылает Хирам ему и плотников, и каменотесов, и мастеров, умеющих работать по золоту и меди, да и само золото также, в размере 120 талантов. За помощь в строительстве царь Соломон уступает ему «двадцать городов в земле Галилейской». О размерах тех городов Библия умалчивает, говоря лишь, что Хираму они не понравились. Но в любом случае, если он расплачивается территорией за тирское золото и тирских мастеров, значит, со своим золотом и своими мастерами были проблемы, а платить больше оказалось нечем.

Строительные и государственные инициативы царя Соломона дорого обошлись стране. Тем более что он сделал одну ошибку, очень понятную, но непростительную: дал своему племени налоговые и прочие послабления. Другие племена, естественно, обиделись. Как часто бывает, после смерти владыки тайное недовольство сразу стало явным. И без того крохотное государство распалось на два царства – Израильское и Иудейское. Во втором жило колено Иуды, в первом – все остальные племена.

Северное царство – Израильское – было богаче южного. Там были лучшие земли, оно находилось ближе к караванным путям, да и населения больше – около 500 тысяч человек против 250 тысяч обитателей Иудеи. Но в последней находился Иерусалим – огромный по тем временам город с населением в 10 тысяч человек, и главный храм.

Новорожденные государства долго делили территорию. Кровавые распри длились не одно поколение. На главном пути из Иерусалима на север иудейский царь построил крепость Мицпа. Когда археологи раскопали ее стены, они не поверили глазам своим: стены крепости были 26 футов толщиной! Так иудеи оборонялись от своих соплеменников…

Столица северного царства – основанная в IX веке Самария – была не столь велика, как Иерусалим, зато богата. Так, царский дворец там был отделан слоновой костью, а в городах иной раз встречались даже двухэтажные дома, чего не было в более бедной Иудее.

Если до тех пор быт иудеев был прост, то Соломон привил богатым землевладельцам вкус к роскоши. Знать и богачи начали строить себе дворцы и соответственно обставлять, их жены и дочери роскошно одевались и украшали себя драгоценностями. В большом ходу была косметика и самые различные благовония, дома и мебель отделывались золотом и слоновой костью.

Как водится, тут же началось соревнование в роскоши. Импорт обеспечивали финикийские купцы, ибо иудеи по-прежнему сами не торговали и за все платили, как перечислено у пророка Иезекииля, «пшеницею миннифскою, и сластями, и медом, и деревянным маслом, и бальзамом», то есть продукцией земледелия. Аппетит, как известно, приходит во время еды, спрос и предложение подбадривают друг друга, а урожаи выше не становятся. Значит, чтобы богатые богатели, бедные должны становиться беднее, и чтобы дать первым пирожное, у вторых надо вырвать изо рта кусок хлеба. Ситуация известная, последствия – тоже. Страстные обличающие пророчества предвавилонской эпохи вполне можно отнести, например, к Франции XVIII века или к России начала ХХ века. Ничем хорошим, как известно, не кончилось ни то, ни другое, ни третье.