Голова гудела от этого слова, которое смотритель сада бросал налево и направо, не давая девушке добраться до сути. Похоже, его забавляло её неведенье. А с какой натугой он его повторял из раза в раз!

– Ладно, мне надоело смотреть на твой кристально-чистый взгляд и, похоже, такой же – разум. Пойдём, покажу тебе венец всех моих творений, главный сад, скрытый за этим. А потом уже ты поделишься своими «знаниями», – он без особого энтузиазма поманил девушку за собой.

Лилит снова воспрянула духом, вмиг забыв и о фее, и о камнях, и о смерти, ожидая, что сейчас её взору откроется нечто ещё более прекрасное, чем всё, что было до этого. Молча она проследовала за Дугальдом в конец зала, минуя различные коридоры и лестницы, ведущие на верхний этаж. Как бы ей хотелось остаться здесь на всю зиму, блуждать среди наипрекраснейших растений и вдыхать аромат жизни!

В конце, казалось бы, нескончаемого коридора из цветов находился отдельный застеклённый павильон. На его окнах, в отличие от всех остальных, были занавеси из плотной ткани, едва-едва пропускающие свет. Фиор снял с двери увесистый замок и открыл её. В ту же секунду О’Фаррелл поняла, что за этими окнами скрывается душа самого смотрителя – мерзкая и гнилая.

– Входи, – грубо сказал Дугальд, пропуская гостью вперёд.

«…не стесняйся», – мысленно добавила девушка, успев вовремя прикусить язык. Хотя, наверняка, стесняться было чего. По крайней мере, об этом говорил характерный запах – точно такой же, какой исходил от самого смотрителя.

Павильон был довольно маленьким, особенно по сравнению с остальной частью сада, однако создавал ощущение угнетающего величия. Все растения также были красиво упорядочены и расставлены по расписным клумбам, однако дышать здесь было невозможно. Лёгкие отторгали испорченный воздух.

– Это мое главное достояние, – юноша говорил с неприкрытым восхищением. Он воодушевлялся с каждым словом, и на глазах превращался в фанатичного безумца. – Здесь собраны самые ядовитые и смертельные растения, которые только можно найти на нашем континенте, и даже вне его. Я собирал их долгие одиннадцать лет – и знала бы ты, чего мне стоит каждый раз выкапывать и закапывать их, когда зима уходит и возвращается. Что остальным до этого? Рушить для них – забава, почти такая же, как и строить. А мои растения подолгу не могут привыкнуть к новой почве. Ты только взгляни на эти листья, – он приподнял бледно-зеленый лист одного из растений. – Да они же едва живые. Ну, что за мука! А что мне говорить Мудрейшему, если яд вдруг не сработает на пленном? Что он во всём виноват? Ну уж нет! Пусть эти каменюки лучше работают, – Дугальд погрузился в свои мрачные мысли.

Он сумасшедший

У Лилит затряслись коленки, и она уже не могла скрыть этого под длинной пышной юбкой. Теперь сомнений в том, что этот человек пытал рыжеволосую девушку, не было. Нет, она не может здесь оставаться. Снова ошибка. В этом мире просто не существует для неё места. Дугальд вызывал у Лилит приступ животного страха, такого, при котором жертва обычно в порыве отчаяния нападает на хищника. Рука быстро забегала по столу в поисках чего-нибудь острого или тяжелого, но нащупала только плотный стебель. Уже через мгновение у девушки в руке оказались семенные коробочки – две или три – и она запихнула их в карман, пока Дугальд яростно искал в шкафу что-то для улучшения качества листьев.

Что теперь с этим делать, Лилит не знала. Семена, скорее всего, ядовиты, и, если О’Фаррелл удастся незаметно положить их в еду смотрителя, – хотя бы на одного ужасного человека здесь станет меньше. Убийство не было приятно или привычно девушке из аристократической семьи, но почему-то сейчас это казалось единственно правильным поступком. Внутри всё клокотало от переизбытка чувств, спёртый воздух не давал нормально дышать, отчего сознание мутилось. Сейчас, находясь в окружении безумцев, было не время принимать трезвые решения.