Хедвика кивнула, мало вслушиваясь в его слова, и указала на подсвечник:
– Как ты заставил вспыхнуть свечи? Ты не касался их. Ты тоже маг?
– Я?.. Ах, леди-лоза, насмешила! Я не маг, я мастер-резчик. А о магии лишь мечтаем…
– Но со свечами-то что?
– Так я тебе и рассказал, – подмигнул мастер. – Вот про синие шары узнаешь да про то, как пыль каменную получают, тогда и сама догадаешься. А пока мне к господам дворцовой гильдии пора. А ты вот, погляди на досуге, чтобы не скучать.
Протянул ей тонкую книжицу с дальней полки – и к дверям.
– Но свечи-то, свечи? – крикнула Хедвика, хватая его за полу сюртука. – Хоть словом намекни!
– Видала синие шары живые? Нет? С них каждая крупица – великая ценность. Да только кто, кроме мастера, знает, сколько их было, крупиц этих? Остатками и колдую иногда.
Хедвика слушала, через слово угадывая, а про последнее и вовсе не поняла.
– Почитай, почитай книжку. И про шары синие найдёшь, – вытягивая из её пальцев сюртук, велел Грегор. А вытянул – и был таков за витражной дверью.
Прежде чем приняться за книгу, Хедвика взяла подсвечник и как следует осмотрела круглую комнату. Малиновое пламя выхватывало из сумрака новые и новые полки, ряды корешков, шкафы, занавеси и развешанные по стенам стеклянные пластины, исчерченные картами и стрелками. Всё это было похоже на тайную библиотеку, что скрывается за садом, в котором века напролёт идёт снег и только единожды в десятилетие цветёт ледяная яблоня.
Она помотала головой, сбрасывая наваждение, и принюхалась: наверняка эти свечи – тот же дурман, что и шелковичный настой, которым напоил её давешний мастер Арнольд. Но ни ноты благовоний или трав не услышала. «Оживлённая» крупицами от неведомых синих шаров свеча пахла воском, сухо потрескивала и продолжала ровно держать корону малиновых лепестков.
Хедвика приоткрыла один из шкафов (Грегор о запретах не обмолвился, а побывать в библиотечке при мастерской не каждому доведётся!) и, подтянув к себе стул с круглой спинкой, поставила на него подсвечник. Тени от ровного пламени взвились к полотку, взвихрились и улеглись хитрой вязью.
– Ну, свеча, если ты живая, подскажи, где о тебе прочесть? – робея, негромко спросила Хедвика. Ничего не произошло, только снова повеяло на неё туманом с нездешних гор, пустых, сырых и тревожных, где одинокий дом цепляется за вершину, по кровле его грохочут бушующие капели, а у стен лежат великие снега.
Вновь Хедвика стряхнула видение и принялась разглядывать книжные корешки на полках. Но, как бы ни было велико её любопытство, невежество всё же пересилило, не позволив разобрать ни слова на чужом языке. Тогда она взяла ту книжицу, что дал ей Грегор, вгляделась в обложку и сложила из знакомых символов чудное, тревожное название.
«Сферы бури и гавани. Картография Северолесья.
Развернула страницы, придерживая сухой переплёт, и порезалась, ослепла от хлынувшей в глаза синевы. Такая пронзительная голубизна, грозная и густая, глубокая и нежная глянула на неё с разворота, что утянула тотчас в самую океанскую глушь, где океан дьявол и фантазёр, где руки его – реки, а глаза – озёра, и ледяные его волны облизывают небеса…
6. Синие шары
– Эй, виноградная! Просыпайся! Над книгами только заучки засыпают. А ты-то – дерзкая, деревенская, из такой разве породы? Ну-ка, просыпайся!
Безжалостно и отчаянно вырывали её из объятий ночного снежного океана. Тянулось вдали ледяное глиняное побережье, а за ним по мощёной дороге дробили камень копыта, и восток занимался бледной земляничной зарёй…
– Просыпайся!
Копыта звенели всё ближе, и вот уже по океанской тверди, словно по наковальне, отдавался невозможный, мучительный перестук.